раз, сильнее, и он неуклюже повалился на асфальт, прижимая бутылку к груди, чтобы не уронить. И почувствовал, что куда-то едет. Это тоже было нормально. Обычно, Паше хватало грамм двести, чтобы почувствовать, что он куда-то едет. Но в этот раз ехал не только он. Ехали столбы, ограда, асфальт, а дома на набережной постепенно от него удалялись, оставаясь где-то очень далеко наверху. До него вдруг дошло, что в воздухе стоит громогласный шорох и все постепенно заволакивает вонючий дым.
Когда сползшая вниз часть холма, наконец, остановилась, Паша меланхолично протер горлышко бутылки и хорошенько к ней приложился. На самом деле он не любил пить в одиночестве. Он предпочитал шумные компании, своих друганов-раздолбаев, но друганы были кто в завязке, кто в больничке, кто в могиле, и приходилось давить чекушку в одно рыло, надеясь, что рано или поздно кто-нибудь присоединится.
Поэтому Паша даже обрадовался, когда в нескольких метрах от него развороченная земля зашевелилась и из нее вдруг вырвалась черная рука с растопыренными пальцами.
Это было похоже на кадры из плохих голливудских ужастиков, но Паше было все равно.
К первой черной руке присоединилась вторая, и они обе споро заработали, раскидывая вокруг комья земли. В образовавшейся яме появилась голова в грязном капюшоне, плечи, скособоченное туловище, и наконец над черной дырой встала худая фигура в защитной накидке и наставила на Пашу дробовик.
Паша доброжелательно поднял зажатую в руке бутылку водки.
– Будешь?
Фигура молча постояла, переминаясь с ноги на ногу, словно раздумывая. Потом мотнула головой, прыгнула к склону, и быстро стала карабкаться наверх, перескакивая с камня на камень, как паук. Через минуту ее уже не было видно.
– Ну и как хочешь, – обиженно сказал Паша. – Мне больше достанется.
* * *
Иван словно в ступоре рассматривал стену и не мог отвернуться.
Здесь были десятки, а может и сотни отпечатков детских ладошек. Выцветших, потемневших, смазанных, но еще вполне различимых.
Маша медленно провела по одному из них пальцем.
– Четыре года, – тихо сказала она. – Четыре года она ходила в эту гребаную горнолыжную секцию, и мы спокойно ее сюда отпускали. Когда она пропала, у меня даже в мыслях не было здесь проверить. Она же почти год как бросила. – Маша повернулась к нему. – А помнишь, мы у нее допытывались, почему бросила, а она не хотела отвечать? Может, что-то увидела, может почувствовала… Испугалась. А мы, идиоты, даже не стали раскапывать. Ну бросила и бросила. Подумаешь… А эти твари потом за ней пришли. Когда им сказали.
Иван прошел по комнате, разглядывая нары. На металлических поверхностях виднелись инвентарные номера. Кое-где торчали стойки капельниц.
– А что наверху? – спросил он.
– Ничего. Уже давно. Наверное, они все свернули тогда же, пять лет назад. Даже мебели не осталось. Только вот здесь, в подвале…
– Надо достать хозяев здания. Взять за шкуру, вытащить из теплых постелек.
– Надо. Только они наверняка давно свалили.
– Все равно. Здесь должны остаться какие-то следы.
– Криминалисты через пару часов приедут. Пока мне удалось найти только вот это.
Она кивнула на обожженную амбарную книгу, лежащую на покосившемся письменном столе.
– Они сжигали документацию. В печке гора пепла. Но эту не дожгли. Наверное, спешили.
Иван подошел ближе и осторожно перевернул ломкие коричневые страницы.
Половина книги была исписана аккуратным почерком, половина оставалась пустой.
– Это какая-то таблица, – сказал он. – Перечисление.
– Ты удивительно наблюдателен, Политов, – саркастически заметила Маша.
Он пробежал глазами записи.
10107518 Крабс ЗЧ5 СПГГП
15127518 Текна ЗЧ4 СППМ
25017519 Блум ЗЧ2 СП
– Что все это значит?
– Ты у нас спец по шифрам. Должен понять.
– Я не вижу здесь шифра. Непонятные числа, странные слова. Это какие-то инвентарные номера и названия товара.
– Товара, – сказала она. – Да. Ты угадал. Товара. Тут перечислены герои популярных детских мультиков. «Губка Боб», «Вингс», «Время приключений». Даже «Маша и медведь» со старыми сериалами от Диснея. Видимо, эти уроды присваивали детям имена их любимых персонажей. И проводили инвентаризацию. Как с любым товаром.
– А что значит ЗЧ?
Ивану показалось, что она резко побледнела.
– Я тебе лучше покажу.
Неприметная дверь скрывалась между нарами и была выкрашена в тот же серый цвет, что и стены. Ее легко было пропустить.
Маша вошла первой.
Это было низкое квадратное помещение. Вдоль стен стояли медицинские шкафы с разбитыми стеклами. В углу торчал нержавеющий умывальник. В центре стоял массивный металлический стол, над которым нависал операционный светильник. Все это напоминало то ли кустарную хирургию, то ли прозекторскую.
Иван похолодел.
– Именно тут они это делали, – тускло сказала Маша. – Резали детей и забирали органы. Сердце, почки, печень. Все, что можно продать. Детские органы дорого стоят на мировом рынке. То, что оставалось – выбрасывалось. В штольни. Где ты их и нашел. Но ты нашел не всех. Ведь в книге страниц пятьдесят убористого текста. ЗЧ – это запчасти. Вот что это такое. ЗЧ, а потом перечисление, какие именно органы вырезали. Чтобы не забыть и выставить счет покупателям. Тут явно было большое… производство.
– Откуда ты…
– Там в углу, – перебила она, – термоконтейнер для перевозки органов. Оглянись. Зачем еще все это может быть?
Иван на негнущихся ногах прошел к шкафам.
Валяющийся на полу грязный синий чемоданчик был закрыт.
– Он пуст, – сказала Маша. – Но это ничего не значит.
До Ивана вдруг дошло, что он не дышит. Голова шла кругом. Он рванул дверь и вывалился из комнаты, к нарам.
– Их держали под наркотой, – сказала вслед Маша. – Видишь капельницы? Держали долго. Пока не получали заказ. Ведь органы должны быть свеженькими. А потом резали. Я посчитала. Тут двенадцать нар. Двадцать четыре спальных места. С кожаными ремнями, наручниками и капельницами. Двадцать четыре ребенка. Если одного разделывали, тут же на его место клали нового. Оставляя только отпечаток ладошки на стене. На память.
– Прекрати, – прорычал он.
Ее глаза смотрели на него с ненавистью.
– Тут была моя дочь, – прошептала она. – Из-за тебя.
– Нет, – он замотал головой. – Ее не могли… Ее не было…
– Тут. Была. Моя. Дочь.
Ивана словно обухом ударило.
– Подожди. Там же не везде…
Он бросился к столу с амбарной книгой, лихорадочно залистал страницы.
– Вот! Ближе к середине! Тут больше нет ЗЧ!
23047522 Марселин Транзит
18097522 Зума Транзит
– Это ничего не значит, – устало сказала Маша. – Что-то случилось, и они перестали разделывать товар здесь. Стали зарабатывать на транзите. Отправлять в другое место и разделывать там. Придется еще разбираться куда именно. Никаких указаний больше нет.
Она опустилась на нары, зажав голову в ладонях.
Иван посмотрел на ее растрепанные волосы,