и обо мне. А то я знаю тебя, готова все отдать, лишь бы другим жизнь облегчить. Так вот — не надо!
В его словах столько искренней заботы. Мне очень греет душу, что он хорошо знает меня и понимает мотивы моих поступков. Прикрываю от удовольствия глаза и тихо говорю в трубку:
— Я тебя очень люблю, Саш. Ты у меня самый-самый лучший. Все будет хорошо, правда?
— Конечно, Киса. Все будет даже лучше, чем просто хорошо. Потому что я тебя тоже очень люблю. Помни пожалуйста, что я ни о чем не жалею. Все, что связано с этим контрактом — все вело тебя ко мне. Так что мне уж точно не на что жаловаться. — Саша делает паузу на мгновенье и тихим голосом продолжает: — Я не говорил тебе, но я то и вцепился в этот тендер, только потому, что думал, что тебя увижу. Думал, ты давно забыла меня уже, просто был готов увидеть. Увидел. И понял, что врал себе, что мне все равно, что я все забыл. Люблю тебя. Не переставал любить никогда. Я уже в выигрыше.
Глава 59
Мои дни как на ксероксе откопированы: не отличаются друг от друга совершенно. Только даты на календаре меняются, в остальном все одинаковое. Ранним утром пробежка, это мой единственный шанс увидеть солнце и облака не мельком через окно кабинета, а воочию. Потом быстрые сборы на работу.
В офис захожу, как в прорубь ныряю каждый раз: так же страшно и неуютно, да и непонятно когда вынырнешь, требуется полнейшая концентрация, про время совершенно забываешь, все подчинено одной цели. С работы выхожу, когда уже на улице совершенно темно, а прийдя домой, моментально падаю в кровать и засыпаю.
Если б Наташка не заказывала регулярно доставку, то, наверное, я бы и не ела — некогда совершенно. Едим обе, уткнувшись в бумаги или мониторы, иногда — обсуждая тот или иной рабочий вопрос, бросая друг другу короткие фразы.
И только переписка с Сашей позволяет мне не чувствовать себя роботом, настроенным на решение единственной рабочей задачи — не допустить банкротства фирмы.
В переписке я — любимая женщина. И осознание этого так греет душу, что кажется, мне не нужен особо ни сон, ни еда. У нас разница во времени восемь часов. Он просыпается, когда я уже обедаю. Это тоже мой маленький ритуал. Одновременно с вилкой или ложкой, в другую руку я всегда беру телефон и бужу его сообщением:
— Привет, солнц, просыпайся! Тебя ждут великие дела! — и выбираю смайлик. Сообщение каждый день одинаковое, а вот смайлы я все время разные к нему выбираю. Сегодня посылаю солнышко.
Едва сообщение доставлено, вижу, что Саша набирает ответ. Мы оба в сети, и ощущение, как будто он рядом со мной, и мы просто разговариваем. Нет разницы во времени и тысяч километров между нами. Он отвечает:
— Привет, Кисуня. Как твой день?
— Как обычно, скучаю без тебя, — набираю в ответ.
— Я тоже. Ты мне сегодня снилась.
— О, вот как. Эротический сон? — Чувствую, как кровь бросается к лицу, выдавая мое смущение. Выбираю краснеющий смайл и отправляю его вместе с сообщением.
— Нет. Вообще был странный сон. Ты одна? Давай созвонимся с видео? — предлагает вдруг он.
— Одна. Звони. — набираю быстро в ответ.
Телефон тут же оживает в моих руках запросом видеозвонка. Выбираю «ответить», и мгновенно на экране возникает Сашино лицо с взлохмаченными со сна волосами. Он весь такой домашний сейчас и уютный, что мне очень хочется дотянутся до него и запустить пальцы в его шевелюру, лохматя ее еще больше.
Вижу, что Саша с таким же чувством рассматривает меня. Мы не виделись в ним пять дней, а у меня кончики пальцев покалывает от того, что я жутко хочу к нему прикоснуться, но не могу.
Саша буквально пожирает меня глазами. Молчим минуту или две, занятые разглядыванием друг друга, после чего Саша сглатывает и хрипло произносит:
— Снова привет, Кисунь! Соскучился по тебе. Долго писать, решил созвониться и понял, что дурак был, что раньше не созванивались. Люблю с тобой переписываться, но видеть тебя — это совсем другое. Лучше всего, конечно, прикасаться. Но и видеть — тоже уже хорошо.
Я улыбаюсь в ответ на его слова и предлагаю:
— Давай рассказывай сон. Как там я тебе приснилась?
— Ничего такого, Кисунь. — уверяет он. — Как будто я в каком-то тумане стою. И он настолько плотный, что даже сложно дышать, не видно абсолютно ничего. Я знаю, что я стою на центральной площади, но не узнаю ее, только смутные очертания зданий. В своем сне я знаю, что я должен куда-то идти, мне нельзя стоять на месте. Но при этом я совершенно не понимаю куда идти, в какую вообще сторону. Пробую двигаться — туман не дает это сделать, мешает идти, цепляется за руки и ноги. Но я все равно пытаюсь. В итоге сначала иду, потом начинаю бежать. Сталкиваюсь с чем-то. Раздвигаю туман руками. Долго бессмысленно бегу, и уже когда совсем выбиваюсь из сил, и понимаю, что больше не могу, не выбраться мне, тогда туман начинает редеть.
— Блин, Солнц, какой-то кошмар тебе снился, причем тут я? — Перебиваю я его.
— Ты самое главное не дослушала, Кисунь, — говорит он. — В этом редеющем тумане я вдруг не то что вижу, просто каким-то десятым чувством понимаю, что впереди меня — ты, и стоит руку протянуть и я дотронусь до тебя. Ты не представляешь какое это облегчение. Оказывается, я все это время бежал за тобой, даже не зная, куда бегу. Просто догонял. Протянул руку, и сразу нет тумана, ничего нет. Только ты. Оборачиваешься ко мне и улыбаешься, как ты одна умеешь. Будто тысячу солнц включили снаружи меня и внутри — так тепло, даже жарко и очень ярко. Так что сон мой про тебя. И про мою жизнь. — заключает Саша.
— Ты не поверишь, — говорю я ему тихо-тихо, но мне недавно снился такой же сон, я тоже была в каком-то густом непроходимом тумане. Но я не помню, чем же он там закончился, кажется, ничем. Я просто проснулась. Так что мне очень нравится твоя версия окончания сна.
— Люблю тебя, Кисунь, — сворачивает разговор Саша. — скоро увидимся. Я уже билеты на понедельник купил на самолет. Прости, но надо задержаться тут на выходные дела порешать. Зато потом вместе будем.
— Я тоже тебя люблю, — стараюсь вложить в свои слова все свои чувства.
Едва я кладу трубку, в кабинет врывается Наташка
