назначение… как бы это сказать… Игла служила сейфом французских королей.
Удары все приближались, становились чаще. Как видно, Ганимар, пробив первую дверь, набросился на вторую.
Внезапно наступившую тишину сменили новые удары, звучавшие совсем близко. Наверно, бьются в третью дверь. Теперь их оставалось всего две.
Взглянув в окно, Ботреле заметил кружившие вокруг Иглы лодки, а немного поодаль, подобно большой рыбе, плавал миноносец.
– Ну и грохот! – рассердился Люпен. – Невозможно говорить! Хочешь, поднимемся, осмотрим Иглу?
Они перешли на верхний этаж, в начале которого тоже была дверь. Люпен закрыл и ее.
– Моя картинная галерея.
На стенах были развешаны полотна самых знаменитых художников. Ботреле прочитал подписи: «Мадонна со святым агнцем» Рафаэля, «Портрет Лукреции Феды» Андреа дель Сарто, «Саломея» Тициана, «Мадонна со святыми» Боттичелли, картины Тинторетто, Карпаччо, Рембрандта, Веласкеса.
– Чудесные копии, – похвалил он.
Люпен удивленно воззрился на молодого человека:
– Что? Копии? В своем ли ты уме? Копии, дорогой мой, остались в Мадриде, во Флоренции, Венеции, в Мюнхене и Амстердаме!
– А это?
– Подлинники, собранные терпеливо всеми европейскими музеями, а я их честно заменил превосходно выполненными копиями.
– Но ведь не сегодня завтра…
– Не сегодня завтра хватятся их? Пожалуйста! На каждом из полотен с обратной стороны холста имеется моя подпись – пусть все узнают, что именно я дал стране подлинные шедевры. В конце концов я лишь повторил то, что сделал Наполеон в Италии… А вот, смотри-ка, Ботреле, четыре Рубенса графа де Жевра…
Из глубины Иглы удары шли теперь уже сплошной чередой.
– Это становится невыносимым! – заявил Люпен. – Поднимемся выше.
Еще одна лестница. Еще одна дверь.
– Зал гобеленов, – объявил Люпен.
Но гобелены не были развешаны на стенах. Они лежали скатанные, перевязанные веревками с номерами и перемежались рулонами старинных тканей. Их-то и развернул Люпен, и взору Ботреле предстали великолепная парча, восхитительный бархат, тонкие, пастельного цвета шелка, ризы, вышитые золотом и серебром…
Они все поднимались вверх, и Ботреле оказывался то на выставке часов и маятников, то в библиотеке (о, чудеснейшие переплеты, бесценные редкие тома, единственные экземпляры книг, похищенные из крупнейших библиотек мира), то в зале кружев, то безделушек.
И с каждым разом комнаты становились все меньше и меньше. А звуки ударов отдалялись от них. Ганимар отстал.
– Последний, – предупредил Люпен. – Зал сокровищ.
Комната эта резко отличалась от остальных. Тоже округлой формы, но с очень высоким коническим потолком, она располагалась в самой верхней части Иглы, в каких-нибудь пятнадцати – двадцати метрах от вершины.
Со стороны скалы – глухая стена, но в части, обращенной к морю, куда не мог достать ничей любопытный взгляд, – два застекленных окна открывались навстречу солнечному свету. Под ногами – паркет из редких древесных пород с концентрическим рисунком. У стен – витрины, над ними – несколько картин.
– Здесь собраны жемчужины моей коллекции, – пояснил Люпен. – Все, что ты видел до сих пор, предназначалось на продажу. Одни предметы уходят, появляются другие. Такова жизнь. Тогда как в этой святая святых каждая вещь – реликвия. Только самое избранное, ценнейшее, лучшее из лучших. Посмотри на эти вещи, Ботреле, тут и халдейские амулеты, и египетские колье, кельтские браслеты, арабские цепочки… Взгляни на эти статуэтки, Ботреле, на греческую Венеру, каринфского Аполлона. А вот и Танагра! Все подлинники собраны здесь. Нигде в мире не осталось от них ничего, кроме копий. Ах какое наслаждение сознавать это! Помнишь, на юге орудовала банда расхитителей церквей во главе с неким Томасом, кстати сказать, моим человеком, и вот здесь оказалась амбазакская церковная рака, настоящая, Ботреле! Помнишь, какой скандал вышел в Лувре, когда узнали, что одна из тиар – подделка, выполненная нашим современником, и, пожалуйста, полюбуйтесь: тиара Сайтаферна, самая настоящая, Ботреле! Гляди, гляди хорошенько, Ботреле! А вот и жемчужина из жемчужин, высочайший шедевр, божественная Джоконда да Винчи, и она настоящая! На колени, Ботреле, пред тобой самая женственная из женщин!
Наступило долгое молчание. Удары, идущие снизу, все приближались. Лишь две или три двери отделяли их от Ганимара.
Под ними, в море, чернела спина миноносца, сновали лодки. Молодой человек спросил:
– А где же все-таки сокровище?
– А, вот что ты хочешь узнать, малыш! Все эти шедевры, выполненные человеческими руками, тебя не интересуют? Их тебе мало, надо еще лицезреть сокровище? Ты такой же, как вся эта чернь! Ладно, гляди.
Он звонко топнул ногой, и один из кругов на паркете отскочил, распахнувшись, как крышка шкатулки, открывая нечто вроде круглого погреба, прорубленного в камне. Погреб был пуст. Отойдя на несколько шагов, Люпен снова топнул. Появился второй погреб, тоже пустой. И так он топал еще три раза. Все три открывшиеся погреба не содержали ничего.
– Ой-ой-ой, какое разочарование! – засмеялся Люпен. – При Людовике XI, Генрихе IV и Ришелье все эти пять погребов, наверное, были набиты до отказа. Но подумай сам, вот пришло время Людовика XIV, версальской глупости, время войн, великих крушений! Да вспомни Людовика XV, короля-мота, вспомни Помпадур, Дюбарри! Вот когда они высосали все до дна! Своими загребущими руками выскребли каждый угол. Видишь, ничего не осталось! – И хитро добавил: – Нет, Ботреле, кое-что осталось, есть и шестой тайник! Неприкосновенный! Никто из них так и не осмелился разграбить и его. Последние запасы, ну, скажем, на черный день… Смотри.
Нагнувшись, он приподнял крышку. В погребе стоял железный сундучок. Люпен достал из кармана ключ с замысловатыми выемками и бороздками и вставил его в замок.
Сундук открылся. Вспыхнув огнем, засверкали драгоценные камни, переливаясь всеми цветами радуги. Лазурные сапфиры, горящие рубины, зеленые изумруды, солнечные топазы.
– Смотри, смотри, малыш Ботреле. Они зацапали все золотые монеты, все экю, и дукаты, и дублоны, но сундук с камнями остался цел! Обрати внимание на оправы. Здесь изделия всех времен, всех веков, всех народов. Приданое королев. Каждая внесла свою долю. Маргарита Шотландская и Шарлотта Савойская, Мария Английская и Екатерина Медичи, все австрийские эрцгерцогини, Элеонора, Елизавета, Мария-Терезия, Мария-Антуанетта… Посмотри, какие жемчуга, Ботреле! И бриллианты! Огромные бриллианты! Нет ни одного, который не был бы достоин императрицы! Не уступят и «Регенту Франции»! – Поднявшись, он клятвенно приложил руку к груди: – Ботреле, ты расскажешь всему миру, что Люпен не взял ни камешка из королевской сокровищницы, ни единого камня, клянусь честью! Я просто не имел на это права. Сокровище принадлежит Франции…
Внизу бушевал Ганимар. По доносившемуся сюда эху ударов легко было определить, что там теперь воюют с предпоследней дверью, той, что вела в зал безделушек.
– Оставим сундук открытым, – предложил Люпен, – и погреба тоже, все эти пустые склепики…
Он обошел комнату кругом, в последний раз смотрел на витрины, любовался полотнами,
