Чудеса.
Следующие несколько часов то и дело вспоминаю, как мы с ним занимались любовью. Отдельные моменты, каждая секундочка мне запомнилась.
Его поцелуи, острые взгляды, об которые, клянусь, порезаться можно... Я и резалась, добровольно подставлялась. А как мы губами касались вчера... мурашки по телу. Как же я его хотела! Бесстрашного, злого. Моего.
Рот снова и снова слюной наполняется — не успеваю сглатывать. Хотя уже не голодная. Кожу покалывает. А внизу живота... там и вовсе печет, пульсирует.
Виду, конечно, не подаю. Много чести. Смотрю на обоих мужчин так, словно делаю им великое одолжение своим присутствием. Пашка бесится, но Колхозник, как обычно, позволяет мне всё. Интересно, мужчины всегда так лояльны к женщинам, которых трахают? Или только мне повезло?
— Ты ревнуешь, что ли? — спрашиваю я вдруг, когда Павел в очередной раз затыкает мне рот. Не грубо, но давая понять, что он бы с радостью высадил меня на трассе. — Точно! Ты ревнуешь Данила! Как баба!
— Чего? — хмурится Павел.
Я придвигаюсь ближе.
— Серьезно? Я угадала? — начинаю смеяться. — Он тебе нравится? Я вам мешаю?
— Данил, скажи ей закрыть рот. Иначе напросится, — сквозь зубы отвечает Павел.
Я придвигаюсь еще ближе, обнимаю Даню со спины. Прижимаюсь к нему и вызывающе смотрю на Пашку. Он делает громче музыку, чтобы не слушать мою болтовню.
Тогда я шепчу беззвучно:
— Мы тра-ха-лись.
Павел закатывает глаза и отворачивается.
— Миронов не ругался за лобовое? — спрашиваю в полный голос.
— Нет, — отвечает Данил, никак не реагируя на мою выходку и наши с Пашкой перепалки. Он погружен в себя, что-то обдумывает.
В основном молчит. Держит руль и смотрит вперед. Как всегда предельно деловой и брутальный. Скорость движения приличная, но она даже не чувствуется! Мы многих обгоняем.
У Данила есть девушка, я помню. Он отказался вчера от меня. Предпочел другую, хотя я выбрала его быть первым. Может быть, батюшка в нашей церкви был прав, когда учил хранить добродетель до свадьбы. Но, честно говоря, терпения уже не было никакого.
Отчего-то я уверена, что Павел знает девушку Данила. Может, поэтому негативно настроен в моем отношении? Типа порядочный, а я в его глазах не очень?
Фыркаю.
Меня почему-то это злит. Чмокаю Колхозника в щеку.
Девушки Данила здесь нет. Нету ее!
Зато есть я!
Плюхаюсь обратно на заднее сиденье и скрещиваю на груди руки. Данил всё это время молчал, но я успела на него смертельно обидеться.
— Я думал, ты в Омск собиралась, — нарушает молчание Данил через некоторое время. — Почему билет до Ростова взяла?
Он делает музыку потише.
— В Ростове живет приятель моего отца, мы раньше были соседями. Он... не отвечал на мои звонки, ему мама запретила, я знаю. Но если припрусь на порог, никуда не денется. Омск большой, а мне нужны координаты поконкретнее. Если не он, то даже не знаю, кто еще поможет.
— У тебя больше нет родственников? — спрашивает Павел.
— Две тетушки, они в Питере живут. Я помню их совсем маленькой, мы редко виделись. Потом потеряли связь. Мама всегда называла их странными.
— А по матери? — спрашивает Данил.
— Мы не дружим, — отвечаю я. — Когда мои родители стали жить хорошо, мамины родственники всё время просили у отца денег. Тот поначалу занимал, но они никогда не отдавали. Он и перестал. А когда мы с мамой в станицу переехали и без гроша остались, родня только злорадствовала. Так бывает.
— Да, бывает по-всякому.
— Здорово, что вы меня добросите. Хотя, конечно, на билет жалко денег. Пропали. Вы потом в Москву?
— Да, — говорит Павел. — Дел много.
Данил же молчит.
Постояв в пробке час, мы вновь попадаем на свободную трассу. А еще через сорок минут въезжаем в город моего детства.
Сложно выразить словами те чувства, которые меня захлестывают. Их много, еще больше у них оттенков. Я смотрю из окна на улицы и узнаю их. А потом понимаю, что плачу. Вытираю щеки, но слёзы катятся и катятся. Сегодня день плакательный, наверное.
Я была так беззаботно счастлива в этом городе! Не осознавала, конечно, тогда этого. Поняла позже, когда пришлось сравнить. Я жила с родителями и Варечкой. Училась в школе, посещала кучу кружков. У меня были подруги. Не самые закадычные, конечно. Какие подружки бывают у девочек в семь-десять лет? Но мы вместе тусовались, и это было прекрасно. Я знала, что вся жизнь впереди, что я буду очень-очень счастливой.
А потом у меня всё это отобрали.
Данил ведет машину по навигатору, и через некоторое время мы выезжаем за город и находим улицу моего детства. Паркуемся неподалеку от дома дяди Саши. Того самого, что работал с моим отцом.
Я мешкаю.
— Пойдем вместе, — предлагает Данил. — Я тебя прикрою, если что.
— Нет. Побудь, пожалуйста, в машине. Я хочу сама. Глаза его увидеть. Просто... Видишь эту рябину у дома с коричневым забором? Ее посадил папа в тот день, когда мне семь исполнилось. Забавно, что рябина тогда была с меня ростом, даже фотография есть в альбоме. Сейчас мне восемнадцать, а она...
— Прекрасна, — говорит Данил, глядя на высокое, усыпанное оранжевыми ягодками дерево.
У меня дыхание сбивается. Почему-то кажется, что он это говорит... не о дереве вовсе. Что-то в тоне или интонациях подсказывает. Хотя, наверное, просто кажется. Я беру себя в руки и говорю мрачно:
— Дядя Саша был на том дне рождения. А потом все эти годы каждый день видел эту рябину. И ни разу не приехал нас навестить. Ни единого раза.
Воспользовавшись возникшей внутри злостью и обидой, я выхожу на улицу и иду к дому дяди Саши. Решительно нажимаю на кнопку звонка. Жду. В домофоне спрашивают, кто пришел. Сердце сжимается при звуке знакомого голоса.
— Марина Кузнецова. Можно Александра Витальевича? На пять минут, не больше.
— Марина? Марина?! — раздается крик из динамика.
Через минуту хлопает входная дверь. Слышен топот ног по брусчатке, которой выложена ограда. Глаза закрываю и вспоминаю кладку. Я так часто была в гостях в этом доме... Так часто!
Оглядываюсь и бросаю испуганный взгляд на черный «Лексус». Данил тут же выходит на улицу, скрещивает руки на груди и напрягается.
Мне снова тепло. Спокойно от того, что он рядом. Не представляю, как бы сама через это проходила.
Ворота распахиваются, и на шею мне кидается Ленка. Дочь дяди Саши, моя бывшая лучшая подруга.
Сжимает меня изо всех сил! А я сжимаю ее. Господи, как давно мы не виделись! И не общались! Словно в прошлой жизни.
