на 49-м градусе географической широты…
— Но там находится Париж! — прервал его Допотопнов.
— Я не знаю, что это такое…
— Вы не знаете, что Париж — столица Франции?
— Я не могу сразу сообразить.
— Но где же, в таком случае, где я нахожусь?
— Вы в республике Униам-Веси, в средоточии современной науки. Я исполняю обязанности директора музея северных древностей. Я вижу, что вы редкий языковед, так как вы бегло говорите на одном из старейших, давно забытых языков. Пойдемте, пожалуйста, в музей. Я покажу вам интересные памятники народа, который говорил на этом языке.
Профессор прошел вслед за стариком несколько зал, наполненных разными старинными предметами. Старик нигде не останавливался и, указывая на предметы рукой, говорил лишь:
— Это позднейшие периоды Европы — третье и четвертое тысячелетие по Р. X.
Наконец они вошли в маленькую комнату, где находилась небольшая коллекция золотых монет, печати, вырезанные на камне, могильные плиты с надписями, много золотых вещей и остатки разных научных и ремесленных инструментов. На многих предметах имелись надписи по-английски. Старик обращал внимание Допотопнова на каждый предмет.
— Вы, по-видимому, знаете английский язык лучше меня, — сказал он.
— Да, я его знаю, как свой родной.
— А я думал до сих пор, что никто лучше меня этого языка не изучил. Однако, вы все-таки не сказали мне, кто вы, необыкновенный языковед!
— Довольно нам шутить! — не без досады сказал Допотопнов. — Английский язык понимает полмира, и я недоумеваю, для чего здесь собраны эти предметы, а ваше неведение меня изумляет.
Теперь только старик понял, что видит перед собою представителя давно забытой эпохи. И он закидал Допотопнова вопросами.
— В ваши времена жили, вероятно, еще эти звери? — спросил он, показывая на золотой брелок, изображавший льва, нападающего на слона.
— Конечно!
— И они назывались «лев» и «слон»?
— Да.
— Я, значит, верно разобрал надписи. А живых лошадей вы видали?
— Мы ездим на них.
— А быков?
— Я ежедневно ем их мясо.
При этих словах старик смутился и сконфуженно перевел разговор на другой предмет.
— Пойдемте, — сказал он — Я покажу вам остатки животного царства вашего времени. У нас в музее самая богатая во всем мире коллекция вымерших животных.
Они вошли в обширную залу, где под хрустальными колпаками стояло несколько десятков чучел млекопитающих и птиц. Они были сильно повреждены, но геолог без труда узнал в них самых распространенных в настоящее время животных. Там были лошадь, собака, крыса, мышь, жираф, гусь, курицам и воробей.
— Это все?
— Было больше, но много номеров рассыпалось во время сильного землетрясения. Эти же драгоценные остатки стоят на особых приборах, застрахованных от всяких землетрясений.
— Но ведь это самые обыкновенные животные!
— Нет, — возразил старик, — теперь это бесценные редкости. Вот эта собака была последней на земле, и чучело ее три тысячи лет тому назад было набито в Австралии. Крыса моложе ее. Она еще встречается две тысячи лет тому назад. Мы давно уже знаем этих животных лишь по старым книгам, рисункам и сохранившимся чучелам.
Геолог слушал его с возраставшим удивлением.
— Поверите ли вы, — сказал он, — что в мои времена на земле жило более 24 тысяч пород зверей?
— Когда же это было?
— В XIX веке по Р. X.
Старик начал быстро считать.
— Теперь, — сказал он, — 1300-ой год господства всеобщей взаимной любви, — значит, по счету древних народов, 11895-ый год после Р. X.
— Как! значит, я на 10000 лет пережил свою эпоху? — воскликнул в испуге и страшном волнении геолог. Затем, придя несколько в себя, он в немногих словах рассказал старику о своих необычайных приключениях. Тот повел его в свой кабинет, где в свою очередь познакомил в главнейших чертах со своей эпохой.
Все жители республики Униам-Веси были равны меж собою. В этой счастливой стране царила любовь к ближнему, доходившая до самопожертвования. Все люди носили в своих сердцах эту великую любовь, и оттого их одухотворенные кроткие лица сияли таким лучистым светом. Такие лица встречались и во времена профессора, но очень редко. И кому раз случалось их видеть, тот никогда их забыть не мог. Ученый наш вспомнил, что видел в своей жизни только раз такое лицо. Оно оттеняло белоснежный головной убор одной сестры милосердия.
Старик, между тем, продолжал рассказывать ему самые удивительные вещи. Войны на земле, по его словам, давно уже не было. Последние войны произошли между варварами, занявшими всю Европу, когда белая Европа начала вырождаться. Они вели воинственный и жалкий образ жизни. Часть этих людей постепенно смягчила свои нравы и в конце концов достигла высшей культуры.
***
— Вы едите мясо? — спросил профессор.
— Мясо?
— Ну да, мясо животных, баранов, например, быков. Неужели вы не понимаете моего вопроса?
На лице старика появилась неприятная гримаса.
— Если бы у нас и были животные, ни у кого не хватило бы жестокости убить живое существо и есть его мясо, — ответил он, не скрывая отвращения, которое возбуждала в нем одна мысль о животной пище.
— Чем же вы питаетесь? Вероятно, одними растениями?
— О нет! у нас слишком мало места на земле для растений. Мы с помощью химии производим вещества, необходимые для поддержания жизни. С тех пор, как человечество перестало есть мясо, исчезли многие болезни, терзавшие род человеческий, и заглохли дурные стремления, державшие людей в животном состоянии, нередко толкая их в объятия преступления. Телесных потребностей у нас мало, и мы стараемся иметь их как можно меньше. Оттого у нас много сил и времени для удовлетворения духовных нужд, для радостей служения ближним. Тяжелого труда мы не знаем. Мы пользуемся мертвыми, послушными силами природы. Вода, приливы и отливы морские, солнечные лучи и тепло, добываемое из глубины земли, — вот неистощимые источники силы, заменяющие давнишних домашних животных и паровые машины. Каждый взрослый гражданин обязан исполнять в течение трех лет наиболее тяжелые и необходимые для общественного благополучия работы. Других повинностей мы не знаем. Мы все одинаково работаем и больше всего над познанием чудес вселенной. Музыка есть наше любимейшее занятие в часы досуга. Благодаря ей мы, словно на крыльях поэзии, уносимся в светлую область высоких наслаждений. Она дает нам предвкушение иной, более совершенной и счастливой жизни.
— Значит, и вы не совсем счастливы?
— Нет, мы счастливы. Но если бы мы не знали никаких забот, не имели высших желаний и утопали в безбрежном море довольства, мы скоро утратили бы представление о том, что такое счастье. Заботы и высшие желания облагораживают и возвышают нас. Более всего мы страдаем, когда мы не в состоянии помочь ближним и поднять их на желанную
