Клим обнимал Полину так, словно готов был драться с каждым, кто посмеет ее отнять. Нет, никакой агрессии или злости, но …. Женька понял это сразу.
Окатило болью, ревностью и обидой. Но и воспоминания заполонили, затопили.
Вот на восемнадцатилетние Клима отец дарит тому ключи от мотоцикла. Того самого, о котором братья мечтали уже больше года. Вечером, не выдержав умоляющего взгляда младшенького, Клим отдает ключи, и Женька разбивает мотоцикл в щепы, спустя час. А утром, старшенький выслушивает от отца лекцию о том, как опасно гонять на большой скорости и насколько он ошибся, думая, что Клим взрослый и разумный. Брат молчит и кивает, прикрывая Жихарку. И это только один случай из всех тех, что помнит Женька.
Клим всегда отдавал все, что Женьке хотелось. А теперь….
Женька резко развернулся, и пошел подальше от кафе этого проклятого, от них обоих, что счастливы, и от самого себя, раздавленного и угрюмого. Шел долго, понимая, что от кафе и брата с Полей он убежать в состоянии, а от себя нет. Уселся на скамью в сквере и начал думать. Вероятно, он сам не понимал, что именно в этот момент стал мужчиной — взрослым и серьезным.
Примерно неделю Женька набирался сил и храбрости, чтобы начать действовать. Он не отвечал на звонки Клима и его сообщения, игнорировал просьбы о разговоре. Просто готовился принять свою собственную судьбу и принял. Так он думал. А потому начал с того, что отправился к Полине, зная, что брат поймет его и примет со всеми Женькиными недостатками, а Поля… Вот перед ней Женька хотел оправдаться. И не спрашивайте, почему он чувствовал вину.
Уже подходя к лавке «Паулина Мельцаж» Женька увидел картину, от которой слегка, простите, очумел.
Полечка стояла у двери магазинчика и обнимала Сашку Никитина! А из-за угла показался Клим. Он нес в руках бумажный пакет, улыбался так, что Женька скривился от братовой медоточивости. Правда, через мгновение улыбку с лица Клима будто ветром сдуло. Он застыл, увидев Полю и Сашку, выронил из рук пакет свой и крепкие красные яблоки рассыпались и покатились по тротуару.
Женька не думал ни секунды! Рванул к Климу и снес того, уже готового к страшному прыжку в сторону Поли и Сашки!
— Клим! Стоять! — Женька прижимал злющего брата к стене дома и прикладывал все силы, чтобы удержать бесноватого. — Все не так! Я точно знаю. Клим, блин, сдурел??!!!
— Отвали! — Клим рвался, как пёс с цепи, но Женька упирался! — Пусти, урод!
Полечка улыбнулась Сашке и махнула рукой, тот покивал ей и, тяжело вздохнув, отправился восвояси. А Поля постояла немножко и ушла в лавку. Женька ослабил хватку.
— Клим, остынь. Сам не видишь? Прощались они. Отцепись! — Клим слегка пришел в себя, но крепко держал брата за ворот рубашки. — Эй, псих, уймись!
Женька цапнул Клима за шею и заставил смотреть на себя. Поймал злой взгляд и приметил легкий проблеск сознания.
— Жихарка, ты как здесь?
— Как, как… По делам.
Оба замолчали, сознавая, что это первый их разговор с того момента, как произошла драка в Грохольском.
— По каким? — Женька посмотрел в чернючие глаза брата и не выдержал.
Хмыкнул, понимая, что Клим ревнует страшно и не только к Никитину, но и к нему, к Женьке.
— Да, ладно. Зануда Клим в ревности? — Старшенький шутки не поддержал, но высказался.
— Жень, хорошо, что ты тут появился. Если бы не ты….
Он не договорил, да и не нужно было. Брат брата понял и кивнул, соглашаясь.
— Полька такая… Ей всех жалко. Я все ее улыбки знаю наизусть, Клим. Она с Сашкой прощалась и улыбалась так….прощательно.
Вновь повисло молчание, но не надолго.
— Расскажешь мне о ней? — смелый вопрос требовал смелого ответа, и Женька не подвел.
— Расскажу.
— Жень, давай зайдем к Полине? Вместе. Она не говорит об этом, но точно знаю — мучается из-за нашей ссоры. Не для себя прошу, а для нее.
— За этим и шел. Веди давай, Отелло. — Женька скрыл все свои чувства, спрятал глубоко и пошел за Климом, чтобы отдать свои собственные моральные долги.
В лавку вошли вместе. Полечка, увидев братьев, просияла улыбкой, и Женька видел ясно, что рада Климу, сияет для него, но и младшенькому перепало.
— Женя… — Поля несмело подошла к нему и остановилась, глядя в глаза.
Женьке оставалось только выбрать…. Он выбрал, отринув сомнения и обиду.
— Ой, сестренка, давно не виделись. — Выдавил из себя улыбку, как сумел.
Полина обняла напряженного Генека, пожалуй, благодарила. И знаете, не за себя, а за Клима. Женька сдался. Как устоять перед такими вот людьми, а? Сами маются, а думают друг о друге. Обнял девушку, разом припомнив все свои ощущения от нее — любимой и нежной. Задержал в объятиях дольше, чем требовалось. Ждал злобного сопения Клима, но тот стерпел.
— Ладно, хватит. Хорошенького понемногу. Отлипни, Поль! Иначе Клим меня порвет, как Тузик грелку. Я тут видел кое-что, хочешь расскажу? — за шуткой и легким шантажом проще было прятать свою боль.
Поля отстранилась и улыбнулась.
— Что видел?
— Жень… — Клим поддал злости в голос.
— Страсти-то какие. Прям, жуть берет.
Все трое постарались улыбнуться.
Полечка понимала, что братьям нужно поговорить. Она знала наверняка, что беседы еще не было — Клим ничего такого ей не рассказывал. А потому решила солгать.
— Кwим, я не смогу сегодня. У меня дел много очень. Прости, что не предупредила. — Тот понял.
— Ладно. Выгуляю младшего брата. Куплю ему мороженого.
— Кто кому купит еще! — вступил в игру Женька, понимая, что все это ложь. — Ладно, Поль, пойдем мы. Обещаю проследить за ним, чтобы не натворил дел.
И отвернулся, не желая видеть поцелуя и любви, что сияла в Полине и предназначалась совсем не ему.
* * *
Женька морщился, но продолжал жевать лайм. Сложно сказать, какой по счету. Впрочем, дело не в лайме. Вообще сложно описать то, что творилось сейчас в московской квартире Клима, но оно творилось, а значит — придется представить, верно?
Пустые бутылки из-под текилы не катались по полу только лишь потому, что имели квадратную форму, но валялись повсюду. Корки лайма и просыпанная соль. Диванные подушки разбросаны и на одной из них кроссовка Женьки. Братья не помнили, откуда она тут взялась, но и убирать ее не торопились. Быть может, японец нашел бы в этом хаосе зачатки порядка и гармонии, но представителей этой национальности не наблюдалось — только Клим и Женька.
Оба без рубашек и в старых шортах. Окна распахнуты, в них смотрит и смеется ночь — темная, московская.
Они пили, будто набирались храбрости для того, чтобы начать разговор о Полечке. Выпивали долго, болтая о многом, но не о главном!
