Книга Конкистадоры - Анна Малышева

Морису Корнелиусу Эшеру (1898–1972)

…Одолев последнюю узенькую ступеньку, Морис обрадовался, что из двух параллельных лестниц, ведущих наверх, выбрал именно эту, прижатую к глухой желтой стене первого этажа. Взобраться в контору можно было по любой, но эта, только эта его привлекла. Почему? Обе вели в одно и то же место. Одна из них явно была лишней и делала лишний поворот, удлиняя путь. «Как нелепо!» – мелькнуло у него в голове. Однако, сделав выбор, мальчик ничуть в нем не сомневался. Только эта лестница! Только эта! Морис не знал, как попал в это странное место, сочетавшее в себе водяную мельницу, торговую контору и мучной лабаз, но зато отчетливо понимал, что отсюда надо побыстрее выбраться, иначе он опоздает к ужину, и мать будет очень недовольна.

«Наверное, возвращаясь домой с прогулки, я задумался и свернул не в ту сторону. Но ничего – мне укажут дорогу. Вот и люди!»

На крыше, превращенной в широкий, чисто выметенный дворик, женщина средних лет развешивала на веревке отжатое белье. Она была одета, как деревенская прислуга, в полотняную сорочку и широкую домотканую юбку. Увидев маленького незнакомца, женщина не удивилась, а положила мокрые руки на веревку и спокойно уставилась на Мориса. Ноги ее тонули в собственной густой тени, похожей на еще один таз с бельем. Настоящий тазик, почти пустой, стоял рядом, на чистых каменных плитках двора. Стирки было немного.

– Извините, я заблудился. Никогда не знал, что в наших местах есть такая мельница. Не понимаю, где я. Не подскажете, как вернуться на шоссе? – вежливо спросил ее Морис.

Та покачала головой.

– А кто-нибудь может подсказать? – продолжал он, показывая на дверь в теневой стене второго этажа. – Там контора вашего хозяина?

Она снова покачала головой. Морис решил, что из-за скрипа мельничного колеса и грома льющейся воды служанка не расслышала его, и повторил вопрос. Тогда она кивнула и снова застыла так неподвижно, что показалась нарисованной. Морис пригнулся, пролезая под веревкой, загораживающей дверь, и мельком подумал, что нет смысла сушить белье в воздухе, где висит столько водяной пыли, что солнце не прогревает его.

За дверью оказалась пустая комната, без мебели, с единственным не занавешенным окном, сквозь пыльные стекла которого лился приглушенный свет. Это место явно не служило конторой, и прохода отсюда в другие комнаты не было. Мальчик пожал плечами, решил, что служанка глуховата, и подошел к окну.

Теперь он смотрел сверху на ту лестницу, которую вначале отверг. Она тоже поднималась, но не так высоко, как узкая, и вела на площадку, откуда можно было пройти к глубокой арке, плиты перед которой были усыпаны мукой. Арка служила амбаром и фундаментом для домика, где располагалась контора, и для огромного ребристого колеса, все перебирающего падающую с высоты воду.

И в этом странном, слишком высоком расположении колеса и плоского, змеевидно изогнутого канала, поднимающего гонимую колесом воду, чтобы дать ей низвергнуться и снова включиться в мельничный цикл, Морис почувствовал что-то неправильное. «Здесь, в Голландии, много мельниц, но такой я не видел никогда. Мой отец таких, во всяком случае, не проектировал. Если бы он был здесь! Кажется, с колесом что-то не так, но оно все-таки работает. Что бы о нем сказал отец как инженер-строитель? А… Вот об этом?» Только теперь, внизу, чуть слева, Морис заметил глухой, огороженный тонкой аркадой угловой балкончик. Балкон как балкон, но только с первого взгляда. К чему он? На него нельзя было попасть, в стене – ни двери, ни окна. Разве что спрыгнуть с крыши, где служанка развешивает белье? Нет, можно разбиться. Взобраться по гладкой стене с верхней ступеньки широкой лестницы? Невозможно, для этого нужно превратиться в муху. Балкончик был недоступен и бесполезен.

«Дверь наверняка замуровали», – подумал Морис, выходя из комнаты. Служанка, будто задремав, стояла в прежней позе, держась за веревку. Ее грубое темное лицо оцепенело. Он хотел еще раз спросить у нее дорогу, но ему вдруг стало не по себе. Женщина чем-то напомнила ему замурованный балкончик. Мальчик молча спустился и решил выбрать другой путь.

Широкая лестница привела его в амбар и, пройдя под каменными сводами, дрожавшими под ударами падающей сверху воды, он поднялся в контору.

Здесь оказалось чисто и светло. Воздух был горячий, неожиданно сухой, хотя за стеной и падала вода, и колесо отбрасывало на стекла окна и балконной двери крупные капли, не сохнущие на солнце. Пахло дешевыми синими чернилами, свежей холстиной мешков, сладким табаком из трубки хозяина, одетого в красную куртку.

Мельник, крепкий, багровый старик, сидел над толстым гроссбухом рядом со своим помощником, выставив на середину комнаты толстые ноги в аккуратно заштопанных полосатых чулках. Увидев юного посетителя и явно приняв его за рассыльного, хозяин мельницы сделал знак подождать.

Морис подошел к окну и обреченно посмотрел вниз. К ужину он уже опоздал. Смирившись с тем, что мать будет недовольна, мальчик принялся разглядывать садик под глухой стеной амбара. Это было странное место, больше похожее на подводный мир, заросший кораллами и водорослями, или на кусок мха, увеличенный до гигантских размеров. Никогда, ни в одном саду Морис не видел таких толстостенных, похожих на пустые вафли трубок, хилых деревьев, словно выросших в кромешной тьме, и завитых, точно серпантин, высоко воздетых темных лент. В сад вела ажурная калитка, но Морис вдруг почувствовал страх при мысли, что кто-то может в нее войти. Эти растения показались ему… Не совсем растениями.

«Как и все здесь – почти обыкновенное, но не совсем. Почему я раньше не видал этой мельницы? Ведь она должна быть совсем недалеко от дома. Где я свернул с шоссе?»