— Перченый каджун? — поддразнил он.
Она торжественно кивнула.
Он взял ее лицо в ладони.
— Мне нравится, как ты выглядишь. Ты красивая женщина сейчас, вероятно, была красива двадцать лет назад и будешь красива еще через двадцать, потому что у тебя красивая душа — это видно по тому, как ты относишься к людям, по твоей страстности, самоотверженности, простоте и обходительности, по твоим работам, даже по тому, как ты двигаешься. Так хорошо, как сейчас с тобой, мне не было с тех самых пор, как…
Она облизнула губы:
— Как умерла твоя жена?
— С еще более давних, — признался он. — Она болела, видишь ли, довольно долго. Я знал, что она умирает. Последние проведенные с ней дни для меня бесценны, но это были дни ее агонии.
— Сочувствую.
— Да, ее агония заслуживала сострадания. Я любил Мэгги.
Энн кивнула — ей было просто понять то, что он сказал, больше слов не требовалось.
Марк закинул руки за голову, чтобы было удобнее разглядывать Энн.
— С тех пор я был близок со множеством женщин, — признался он.
— Все вы, мужчины, таковы.
— Каковы?
Она улыбнулась:
— В одном телевизионном ток-шоу было сказано: чтобы испытать желание, мужчине достаточно находиться рядом с женщиной, женщина для этого нуждается в чувстве.
Он фыркнул:
— Не уверен, что это всегда верно.
— Должна ли я это понимать так, что для тебя это было больше, чем просто секс?
Он подумал, что она дразнит его, но, может, имеет в виду и что-то более глубокое.
— А чем это было для вас, Энн Марсел?
Она уселась у него на животе и, не сводя глаз с его лица, задумалась.
— Ты очень привлекательный мужчина. Ошеломительно красивый, зрелый во всех отношениях. Широкая, мускулистая грудь с густой, мужественной растительностью, по которой рассыпаны серебряные искорки.
— О?
— У тебя потрясающие глаза. Словно пара ножей.
— Гм-м. Вообще-то это звучит не слишком романтично.
— Ты прав. Но у тебя есть удивительная способность смотреть на человека так, что кажется, будто ты пронизываешь его насквозь. И в то же время словно раздеваешь. Это может страшно раздражать, разумеется, но может быть и очень сексуально.
— Да?
Она снова торжественно кивнула.
— Продолжай. Говори, говори.
— У тебя восхитительный голос. Хрипловатый, низкий, богатый. Проникает под кожу. Он может возбуждать чувственность до жара в крови, до дрожи.
— Здорово.
— Потом то, как ты целуешься…
— Да?
— УФ-Ф-Ф!
— УФ-Ф-Ф?
— Так… так многообещающе, — объяснила она.
— Надеюсь, это хорошо?
Она опять кивнула:
— И кстати…
— Да?
— У тебя у самого великолепный «задик».
— Господи, как я рад, что он тебе понравился.
Она улыбнулась.
— Ну так скажи мне, — спросил он, — для тебя это был только секс?
Она наклонилась к нему:
— Ты собираешься погубить моего очень доброго друга.
— А, ты о старине — бывшем муже?
— Это был даже не секс, — чопорно продолжила она.
— Но желание было непреодолимым?
— Что-то в этом роде, — сухо призналась Энн.
— Моя задница оказалась чертовски хороша.
— Да, но потом… Многое другое оказалось тоже чертовски хорошим.
Она говорила честно, искренне, голос ее слегка охрип. Это вызывало горячую пульсацию у него в крови и кое-что сверх того.
— Думаю, мне хотелось бы испытать нечто чуточку более серьезное, — раздумчиво произнес он.
Она была миниатюрной. Компактной.
Но чертовски идеально маленькой и компактной. Он без труда опрокинул ее и оказался сверху. Слова о том, какой прекрасной он находит ее грудь, звучали приглушенно, потому что, продолжая говорить, он уже снова ласкал ее сосок языком, губами, слегка прихватывал зубами, и по мере того как сосок становился все тверже, он чувствовал, как восстает и его собственная плоть. Ее естественный обворожительный запах смешивался с запахом мыла и терпким запахом их любви, опять пробуждая в нем животный инстинкт. Он терся своим телом о ее тело, целуя его, лаская, давая и требуя…
На этот раз, когда все кончилось, он лег на спину и, глядя в потолок, подумал: как странно, с каждым разом становится все лучше и лучше.
Он снова прижал ее к себе:
— Ну так как: это только секс?
— Секс умопомрачительно хорош.
— Но только секс?
— Разве я не сказала тебе, что женщине всегда нужно чувство.
— Ты сказала, что таково было мнение, изложенное в телевизионном шоу.
Она рассмеялась. А потом серьезно ответила:
— Ты невозможен, Марк Лакросс. Иногда мне хочется стать огромной, как борец-чемпион, чтобы разорвать тебя на клочки.
— Гм-м, не слишком обнадеживающе звучит.
— Но, может быть, не так уж и плохо. Ты вызываешь неумеренные эмоции — будь то гнев или что-то другое. И я обожаю тебя. Мне нравится твоя честность и даже твоя настырность. — Она усмехнулась. — Мне нравится твоя увлеченность, твое мироощущение.
— Я рад.
— Итак, я излила тебе свою душу. Как насчет твоей?
— Для меня это был только секс.
— Что?! — возмущенно воскликнула она.
— Только секс, — ответил он и рассмеялся. Она размахнулась, чтобы ударить его, но он перехватил руку, притянул Энн к себе и стал целовать в губы, шепча: — Хотел бы я, чтобы это был только секс. Чтобы ты не проникала мне прямо под кожу, чтобы тревога за тебя не сводила меня с ума.
Она облегченно вздохнула и прильнула к нему:
— Нет никаких оснований тревожиться за меня.
— Ну да, конечно, я нахожу тебя бегающей по болотам во время небывалой грозы, и у меня нет оснований за тебя беспокоиться.
— А ты-то что делал в болотах?
— Пришел искать тебя.
— Почему?
— Потому что боялся.
— Почему?
— Не знаю, интуиция, — он запнулся, вспомнив, что еще не сказал ей про опознание Джейн Доу. — Ты ведь от меня знаешь, что еще одну женщину нашли убитой, правда?
Она нахмурилась.
— Задушенной?
