— Если все получится, большой войны не будет. Я хочу взять Китрану и убить прозреца, и, по возможности, помешать короновать Варвеста и пленить его.
— Мы возьмем Китрану с господином императором. Одно условие: император передаст нам всех пленных дэйрдринов в малиновых робах.
Верхушка секты. Бонзы.
Седовласая голова цыганского барона произвела величавый, даже несколько торжественный кивок.
— Слишком много они нам задолжали. Слишком долго преследовали нас и убивали. Нас ловили и истребляли по их приказам. Мы — в тяжкой вражде. Или мы — или они.
— Но прозрец — мой. Я должен его допросить и, возможно, я убью его лично.
Баклер с мгновение подумал, затем кивнул огромной головой.
— Как пожелаете, господин император.
Мы вышли на поле перед замком, где при свете факелов я увидел десятки кибиток брай. Туман застилал траву. Крепко пахло лошадиным потом. Баклер что-то крикнул гортанно, и спустя две минуты передо мной в три ряда выстроились бойцы. Одеты в разное, однако одинаково сильны и решительны. Вооружены тоже разным, но у всех вдобавок — длинные ножи, которыми сподручно действовать в тесноте, например, на городских улицах, или… в Нечестивом Храме.
— Мы уже сутки следим за каждым подходом к владениям Горста, — проговорил баклер. — Вот трое прознатчиков. Шли с разных сторон. Отправлены из Китраны.
К моим ногам подволокли троих избитых в кровь, связанных мужичков.
Там где три — там может быть и четыре. Или пять. Предположим, кто-то из прознатчиков просочился сквозь кордоны брай и сейчас оценивает обстановку… Или — уже оценил и скачет с докладом. Значит, времени терять нельзя. Выдвигаться нужно в течение ближайшего часа, двигаясь быстрым маршем, поджимая прознатчика и, возможно, опережая, чтобы нанести быстрый удар… и… Да пребудет с нами милость Ашара!
Глава 22
— Но почему — кот, мастер Волк?
— Когда угнетают свободное мышление разным мракобесием и жестоко манипулируют рассудком, разум помрачается. В этом состоянии можно провести свою контрманипуляцию с этим рассудком. И с точки зрения манипуляции помраченным сознанием — демон-кот ничуть не хуже, чем, скажем… — Я помолчал, подбирая ассоциацию. — Ну, скажем, ничуть не хуже, чем волшебная говорящая собака, или разумный конь, которому заставляют поклоняться. Или бык, которому приносят жертвы. — Как в Древнем Египте, хотелось бы добавить. — Побольше иррационального абсурда, это всегда срабатывает. Ну а кот… вот он, под рукой.
— Он, вроде бы, и не против, а, мастер Волк?
— Он умен.
На самом деле, Шурик не был под рукой, он предпочел ехать в возке с Дарией и Горчаком, поскольку мы двигались передовым отрядом в сопровождении кибиток брай, ну а у брай были в почете собаки, а Шурик их… скажем так, не очень любил. Вот и ехал в возке позади нашей кавалькады. Десять кибиток, возок с привязанной к нему Бабочкой, сотня Алых. Передовой отряд. Мы двигались к Китране тремя колоннами, с тремя же передовыми отрядами. Мы с Шутейником были в центральном передовом, в кибитке баклера. Внутри было уютно, пахло травами. На плетеных циновках и матрасах, набитых сушеной травой, разлеглись бойцы брай. В полумраке поблескивали глаза. Баклер выгнал из кибитки собак, так что те не тревожили меня своим вниманием, хотя ранее, перед тем, как мы выехали, псы успели спеть по мне хоровой реквием.
Баклер сидел на козлах, правил четверкой лошадей, дымил эльфийским листом. Маленький кисет вручил и мне перед выездом.
— Последний, — сказал со значением. — Больше не будет… Если… — Он умолк, качая огромной головой. Имел в виду понятное: если я не разберусь с Лесами Костей и Эльфийской тоской, не будет больше никакого эльфийского листа. Я не стал уточнять, что листа и так и так не будет: мертворазум каким-то образом обратил его в эту самую тоску повсюду в Санкструме, и вряд ли эльфийский лист возродится в будущем. Все, закончились славные деньки. Теперь придется искать другое курево. Даже не знаю, какое. Может, какие-то листья…
Интересно, почему эльфийский лист у баклера не превратился в золу, как у Шутейника недавно? Может, какая-то местная магия помешала? При случае расспрошу подробней.
Я поделился листом с Шутейником, он кивнул благодарно, закурил трубку. О коте и манипуляциях расспрашивал подробно, кивал, усмехался. С гаером, который, явно, проштудировал не один курс в Университете, я мог говорить на одном языке, он понимал, схватывал слету, мгновенно усваивал информацию. Дядюшка его был таким же, быстрым на мысли. Как он там управляется Норатором, интересно? Как там Амара? Она должна кое-что сделать для меня, кое-что очень важное… И, возможно, жизненно необходимое для победы.
Так мы и ехали. Десять кибиток с нашей во главе, позади — сотня Алых, и возок с подростками и котом.
Разговор постепенно увял. Трубка Шутейника угасла. Мы задремали под мерный перестук копыт. Мои сны были спокойны. Удивительно, но под защитой брай даже Стражи не смели являться. Я спал настолько крепко и хорошо, что не сразу проснулся, хотя меня настырно трясли за плечо стальные пальцы баклера.
— Император! Император!
Я раскрыл глаза, с трудом соображая, что к чему, где я и что происходит. Шутейник уже проснулся, мигал совиными глазами.
— Ч-что?
— Посмотри, император! Я не понимаю…
— Что? — Я распрямил ноги, повертел головой. В щели полога пробивался серый рассвет.
— Мост, — проговорил баклер гортанно и странно, как будто был испуган, хотя я думал доселе, что такого человека ничто не может испугать. — Я задремал, император. каюсь. Лошади сами вывезли на мост. Теперь мы стоим посредине. Я не понимаю… Посмотри!
Нехорошее чувство опасности поднялось изнутри. Я сграбастал шпагу, нацепил, переглянулся с гаером и выбрался сквозь полог на козлы. Затем — спрыгнул на… О мой бог! На тесно переплетенные щупальца Эльфийской тоски!
Мост впереди терялся в тумане. Туман — густой, ледяной, плотный — был со всех сторон. Я не видел даже, что под мостом — река или пропасть? Позади слышался гомон голосов — кибитки въехали на мост, за ними толпились Алые, я слышал, как испуганно всхрапывают их лошади.
— Мы еще в Оверри, это старый каменный мост через высохшее русло Тэйты… — сказал баклер тихо. — Есть объезд, но далеко… Внизу по склонам местное кладбище… Посмотри, император… Посмотри!
Он прошел чуть вперед, я — за ним, хотя мне казалось, что каждый мой шаг по Эльфийской тоске регистрируется мертвожизнью. Эльфийская тоска заткала мост так плотно, что я не видел ни малейшего блеска камня. Я шел как по пружинящему ковру. Шел — и мне было страшно. Впрочем, баклер боялся не менее моего. В руке его виднелся топор на длинной рукояти.
Через пять шагов из тумана выплыл заслон из червезмей, сплетшихся между парапетами моста в стену чуть выше моего роста. Бугристая стена, мне показалось, чуть заметно пульсирует, там и тут… Дышит. Тянет соки из земли. И мешает проехать.
