позвоню и всё, у Ратуши и расстанемся. Я не знаю твои планы, но насколько я понял, за границу тебе ехать нельзя.
— Откуда Вы это поняли?
— Ой, какая ты милая и наивная. Ну, как ты думаешь, кто тебя выцарапал из лап доблестной полиции, когда ты изображала из себя либеральную общественность?
— Я вообще не знала, что там происходит.
— Не знаю, было вынесено судебное постановление об административном нарушении. Несанкционированный митинг и противодействие органам полиции.
— Это бред какой-то, на самом деле. Вообще, всё, что там происходило, бред.
— Ладно, я никаких комментариев давать не буду. Просто Перевалов попросил меня помочь. Итак, завтра у Ратуши найдёте какой-нибудь ресторанчик, на Южном валу там что-то есть недорогое и неброское, будете там ждать моего сигнала. Мы встречаемся, потом вы выходите, ну, и как в лучших советских фильмах, производим обмен.
Глава 18
Ночью Варвара спала плохо, за окном беспрерывно сверкало и лил противный дождь, как будто намекающий, что скоро осень. Так и хотелось сказать ему — ещё нескоро, ещё зелёная трава и тёплое море. Хотя, наверное, не совсем тёплое. Когда-то давно она читала стихи одной малоизвестной поэтессы.
Кто сказал, что море мёртвое? —
Посмотри — оно живое!
То зелёное, то жёлтое, то вдруг голубое..
Кто сказал, что море мертвое?
Посмотри- оно грустит -
Вот лежит такое чёрное, тяжело молчит…
Серый дождик, слёзы моря, волны грозно скачут,
Кто сказал, что море мёртвое?
Мёртвые не плачут…16
Ей вспомнилось детство, поездка в Анапу, вернее, это был уже пригород. Множество разгорячённых тел, кричащие дети, торговцы с чурчхелой и самосой. Но было какое-то странное ощущение счастья, когда, отплыв совсем недалеко, она ложилась на спину и смотрела в небо. В уши заливалась вода, и мир становился безмолвным. Просто небо, заложенные уши и никого вокруг.
Ещё в Анапе были какие-то странные красные жучки, которых собирали все дети, взбираясь на дюны.
Варвара тоже пыталась собирать жучков, но родители жёстко запретили их собирать, потому что у них была какая-то фобия по отношению ко всем насекомым.
Они остановились в стандартном летнем домике, вернее, это была такая череда комнат, как в коммунальной квартире, с несколькими лестницами для спуска со второго этажа и обязательным столиком около каждой двери.
По вечерам откуда-то со стороны аквапарка доносились весёлые голоса, а по тёмным, непривычно тёмным южным улицам ходили толпы отдыхающих.
Варвара слышала разговоры родителей, что с советских времён ничего не изменилось, разве что столовых стало побольше. Дальше шли воспоминания о вожделенном отдыхе в Турции, где абсолютно не нужно думать ни о чём.
А Варваре больше нравился русский юг. В Турции она была совсем маленькой, и ей очень не понравилось ощущение странного внимания турков ко всем детям. Они пытались её обнимать, улыбаться, шутить. В столовой они сами прибегали со сладостями и пытались ей угодить. Как-то она услышала разговор отца с одним служащим, разговор был на английском, потом ночью он обсуждал это с матерью. «Представляешь, предлагал за пару верблюда продать нашу Варю, ему нужна жена», — шептал он маме, думая, что Варвара спит. После этого она всегда отпрыгивала от служащих, которые проявляли к ней внимание.
На русском юге такого не было. Дети бегали спокойно по двору, могли и выйти за ограду. Самое главное, не существовало территории, за которой начиналось что-то неведомое. Варвара чувствовала неискренность персонала турецкого отеля.
Вообще, детство представлялось её калейдоскопом, картинки менялись, но можно было предугадать, как сложится очередной узор. До школы это детский сад, и летний отдых на море каждый год. В школьные годы — это учёба и снова море, а ещё поездки по стране. Было ощущение, что она посетила все храмы Золотого кольца, а еще родители любили колесить по дорогам Московской области и рассказывать то про войну 1812 года, то про боевые сражения Великой Отечественной. Она не очень понимала это увлечение историей, но читала по совету родителей Толстого, Тургенева, Пушкина.
Но классика была не в моде. Было в моде съездить на красивый курорт, прокатиться на крутой тачке. В школе хвастались путешествиями в Тайланд и дайвингом в Красном море. Но родители Варвары не возили её на модные курорты, решали квартирные вопросы и ограничивались родными просторами.
Глава 19
Утро наступило неожиданно. Дверь по-прежнему была заперта. Надежда на побег постепенно покидала Варвару, она чувствовала с утра усталость. Заняться было нечем, разве что почитать журналы, которые лежали стопкой на одном из стеллажей. Она за долгие годы пользования интернетом отвыкла читать с листа. Единственно, когда нужно было читать литературу в читальном зале университета. Это были редкие статьи, причём некоторые печатались в газетах. Газеты были толстые, пожелтевшие, пыльные. Но их хранили зачем-то, хотя давно можно было оцифровать.
Варвара прислушалась, внизу двигали мебель. На часах было одиннадцать. Дверь открыла ключом Ирацибета и поставила поднос с овсяной кашей, фруктами, чаем. Еще на подносе красовались бутерброды с сыром, ветчиной, авокадо. Экзотично, подумала Варвара. Может, у них за ночь аппетит разыгрался? Ирацибета выглядела немного потухшей и какой-то бледной. «А, она не накрасилась ещё с утра, вот и бледной кажется», — поняла Варвара.
— В общем, если хочешь посмотреть город, то собирайся, минут через тридцать выезжаем. Виктор Николаевич подбросит нас в Монрепо17, часа на два, потом на такси подъедем поближе к Ратуши. А он пока по своим делам.
— Хорошо. Отлично, — оживилась Варвара.
Глава 20
Прогулка в Монрепо была великолепна, но Варвара начинала волноваться перед встречей с Владом.
Они вызвали такси и разместились в недорогой забегаловке на Южном валу. Ирацибета заказала пиццу и сок, обстановка была непринуждённой. Она несколько раз созванивалась с Дорошиным, докладывая ему о своих передвижениях. Она была спокойна и рассудительна, лёгкий макияж подчёркивал её кукольный ротик, так плотоядно впивавшийся в пиццу.
В углу зала на стене была размещена большая плазменная панель, на которой без звука демонстрировались фильмы с видами пригородов Санкт-Петербурга.
Пока они были в Монрепо, накрапывал дождик, огромная туча успела отползти в сторону по побережью в сторону Хельсинки.
За стойкой бара уныло стояла какая-то девица, явно скучающая от совсем небольшого количества посетителей. И то верно, кто ходит в прибрежные кафешки в понедельник днём. Девица протирала стаканы, потом взяла пульт и начала ходить по каналам телевещания. В три часа был дневной выпуск новостей Санкт-Петербурга.
Диктор вещал новости о предвыборной компании
