какой брачной ночи и речи быть не может, Мир. Ренат запретил мне покидать комнату этой ночью. Я, похоже, рассудок терять начинаю…
— Я не видела, что происходило, Амир увёл всех прибрежных сразу при первых выстрелах. Но знаю, что ты сделала. И, Анит, знай, я думаю, ты поступила достойно.
— Достойно? Может, своевольно? Кто я, чтоб жизнь отбирать!
— А в чём разница? Этот человек отобрал бы твою. Ему ничего не стоило бросить тебя тем кретинам-зэкам, похитившим тебя.
— Я очень сомневаюсь, что он был моим отцом, — я укуталась в одеяло, будто спрятавшись, — я в тихую сделала заказной ДНК-определитель. У меня огромная вероятность, что папа мне абсолютно никто.
— Ты… Не заслужила ни одного из тех кошмаров, которые пережила, дорогая, — Мира забралась ко мне под одеяло, поделившись своим теплом, — сегодня я останусь с тобой.
— Мир, моя проблема не так велика как твоя.
— Давай сегодня мы не будем думать о том, что заставляет нас опускать голову, — она спокойно улыбнулась, поглаживая меня по волосам. Она потянулась к лампе, выключив свет, — утром всё изменится.
— Думаешь? — я недоверчиво прятала от неё взгляд, стараясь не разрыдаться.
— Я клянусь… Чувствую… Верю.
Её три простые фразы не позволили мне засомневаться в себе. Когда я закрыла глаза, на какое-то время получилось всё-таки поспать. Укол помог, не без заботы Мирославы, я перестала дрожать, благодаря объятьям чëрноглазки.
Я так проспала несколько часов и, открыв слипшееся веки, потянулась к стакану воды, отпив пару глотков.
Моей жажде стало мало, и я, не мучав своё желание попить ещё, встала аккуратно с кровати, убедившись, что Мира мирно спала. Будить я её не собиралась, мне становится всё меньше хотеться просить о чём-либо красавицу, с ещё плохо видным животиком.
Я вышла в коридор, держась за стенки. В доме царила темнота, сравнимая тишине — надеюсь, Подольский находится в своей комнате, потому что получать выговор, что я выбралась из своей тёплой клетки, не обрадует никого… Опять влетит!
Он сразу меня спросит, почему я не отправила за водой Мирку. Да вот, жаль, я не такая сволочь, которая ради грёбаного стакана человечности лишится. Он не знает, какого ей сейчас…
А лучше бы знал. И о чём только Амир думает? Если Ренат до сих пор не в курсе, лучше не станет. Живот растёт, а вместе и с ним её самочувствие. Амир не признаётся, как и Мира. Они ставят меня в положение, что говорить об этом придётся мне! Ренату надо понять, что эта троица в любом случае обязана остаться. Уверена, они смогут совместить работу с семьёй, особенно находясь частенько рядом. Да и людьми с их криминальными замашками лишний раз не раскидаешься!
«Надейся на хорошее… Надейся на хорошее!».
Я повторяла эти аффермации, добираясь до кухни, выглядывая с интересом в окно. Сегодня царило полнолуние, и белоснежный свет свозь ночь освещал первый этаж.
Открыв холодильник, я достала воду, налила в стакан. Я выпила прохладную воду до дна и уже по новой наливаю ещё: «да что это со мной такое? В жар не бросает! А воды всё мало. Пью как в не себя».
— Другого момента может не настать, племяшка! — игристо, подобно вину, появился из ниоткуда голос Богачёва. Мужчина появился передо мной, забирая весь оставшийся лунный свет на себя. — Я хочу поговорить о том, что происходит между нами. Пора покончить с этим… уже навсегда.
Глава 45
— Я ошиблась, Сам, — ставлю стакан в мойку, старясь не разбить, ведь руки жутко начали по новой трястись, — и ошиблась во всём. Сначала мне не верилось, что папа в правду был способен на подобные вещи… А уже после стольких доказательств руки и сами начинали чесаться при мыслях о нём. Ренат пытался меня убедить, что папа не тот, кем он себя показывал. Но мне-то что с этого было? Я слепо хотела верить в детскую любовь отца и дочери.
— Он был пустышкой, Анита. Смирись, ты избавилась от него самолично.
— В том то и дело, что сама. А правильно я поступила? Мои руки ни разу не оказались в крови до вчерашнего утра. Может, для тебя или Подольского, убийство — это просто проблема, от которой лучше избавиться разумно. Для меня — грех, с привкусом адских мук.
— Можешь расслабить себя тем, что это перешло по наследству, — неожиданно выдал Самир, приблизившись ко мне ближе, — Игорь был первоклассным убийцей. Почему тебе не пришло в головушку, что твоя жестокость — просто на всего инстинкт.
— Инстинкт? — я бросила озлобленный взгляд на него. — Я не родилась убийцей…
— Но кем-то же родилась, ты не можешь быть и травоядным, и хищником, если не определишь, к какому виду ты принадлежишь.
— С каких пор теперь мы сравниваем меня, как животное?
— Анита, успокойся, я знаю, что тебе сейчас тяжело, — он встал ко мне вплотную, и теперь я погрузилась в темноту, ощущая лишь его запах, морских солёных волн. Слышу его прерывистое дыхание, оно такое тёплое и горячее. — Я решил, что это станет нашим последним разговором, если ты не ответишь мне на свой вопрос, от которого завишу не один я. Подольский тоже заслужил знать.
Я согласно кивнула и пусть знала, какой вопрос меня ждёт. Я оставалась при своём мнении.
— Ты готова бросить Подольского и остаться со мной на взаимных чувствах? Я уверяю тебя, Анита. Мы покинем наш город, и ты больше никогда не почувствуешь боли и страдания. Я дам тебе всё. Твои мечты станут моими мечтами… Я не покину тебя до последнего вздоха.
— Тогда советую выдохнуть тебе с полна, — я отворачиваюсь и тут же теряю связь с ним, — я не поеду с тобой. Сам. Я уговорю Рената сделать между вами договор, о взаимном сотрудничестве. Но я не вижу нас там, где я видела себя другой… сильной независимой, такой, какой всегда боялась быть. Настоящей.
— Значит ты выбрала его, — губы Самира сильно скривились. — Могу знать, что ты нашла в нём?
— Не нашла, а увидела. — Я покрылась мурашками от воспоминаний, стараясь не вызвать мокрые следы под глазами. — Ренат меня не достоин. А я его. Но только он хочет видеть меня сильнее, чем я являюсь. Так, как он, на меня никто никогда не смотрел и не посмотрит. Я не оставлю его, будучи уже ему обещанной, я хочу разделить свою судьбу с ним, — мне становится страшно взглянуть в глаза Богачёву, но, поднимая голову, понимаю, что я говорю честно и открыто, и за свои слова
