не место? Когда всё на виду легче прятать. Почему они допустили меня в эту лабораторию, а не предложили другую? Деньги? Не нужны им мои деньги, они могли обойтись без меня. Я пытался понять причину и понял.
Это была игра, большая игра китайских спецслужб. Видимо они получили информацию об интересе к их разработкам со стороны других стран и тогда решили подать дезинформацию, а сделать это можно было, взяв кого-либо из иностранцев в долю. На него обязательно выйдут, вот здесь и будет ясно, кто интересуется, а потом давать ложные данные, проводя нужные исследования. Зачем тратиться на пустышку – лабораторию? Выбрали меня, тем более я проявил интерес. По окончании игры меня убрали бы, как не нужное звено. Их ошибкой был я. Они не могли предположить, что я профессионал, а не бизнесмен, ничего не смыслящий в разведке. Вот когда документы я выкрал, тогда они и хватились, и стали меня не просто искать.
Когда у Брауна нашли папку, то поняли, что у него настоящих документов нет, а значит, я переиграл и англичан, и их. Вот они и хотят отыграться. Эту партию, в их игре, я выиграл.
Остальное всё было, как в среднем фильме. Два дня я прожил в гостинице, стараясь не привлекать внимание служащих своим затворничеством, и покидать ее иногда для осмотра города. Слежки больше не было, да и кому её вести? Заказал билет до Белен – Кайены, что во Французской Гвиане. Прямых рейсов не было, и я почти сутки добирался до места с двумя пересадками через Сан Пауло и Кайену в Бразилии.
Во Французской Гвиане с ее влажным климатом я заболел малярией и две недели пролежал в больнице. После выздоровления вылетел во Францию. Посетив банк, проверил наличие средств. Предпринял меры, чтобы в паспорте появились все необходимые визы, и остался Жаном Марше. Это была моя новая жизнь, которую надо было устраивать.
20
За окном светало. Первые проблески ещё не взошедшего солнца, уже извещали, что наступает новый день. Я подошёл к окну и поднял жалюзи, передо мной открылась изумрудная гладь моря, уходящего к горизонту, и только тонкая полоска позволяла определить границу между небом и морем.
Ночь воспоминаний закончилась. С той первой операции прошло много лет, но моя тренированная память, хранила все события. Когда я вернулся, меня некоторое время не трогали, давая время отдохнуть. После были и другие операции, в разных странах, по всей планете. Кем только я ни был: поваром, механиком, парикмахером; на каких только языках не разговаривал. Был даже в маленьких государствах, о которых тогда многие не знали, зато теперь они были на слуху. Я сменил множество профессий, но мой интерес к искусству остался и сегодня владел арт-салоном, который был для души, все остальные мои компании, для финансирования планов.
По прошествии года я навел справки окольными путями, о тех, кого знал по той операции. Аи, продолжала работать там же, лабораторию расформировали. Значит, задание я выполнил, если они побоялись огласки, хотя их путь был не лишен смысла, но как оказалось тупиковый. С англичанами я поддерживал отношения, когда это было выгодно. Несколько лет назад состоялась моя встреча с Алексеем. Он тогда и предложил мне:
– Я нарушаю все мыслимые писанные и не писаные правила, но я не хочу, чтобы с тобой, что-либо случилось. Не хочу, чтобы ты оставался супер профи на бумаге. Я предлагаю тебе сменить имя и исчезнуть на какой-то период. Данных о тебе практически нет, но имеется утечка, агентуру сдают, и как бы тебя не зацепило случайно. Лучше будет тебе не проявлять себя.
– Думаешь надо?
– Не думаю, уверен. Сможешь?
– Конечно. Как поступить с фирмами, не проблема, вариантов много. Уйду в отпуск за свой счет.
– Тогда уходи. Будем считать, что ты законсервирован.
– Кто ещё знает о твоём предложении?
– Пока никто. По приезде скажу, что в свете последних скандалов, ты ушёл в резерв. Дашь о себе знать позже.
– Это похоже на предательство или, по крайней мере, на бегство.
– Не думай об этом. Время всё спишет, но так мы сохраним тебя, а ты себя. Ты давно не был на родине, в тебе и русского уже ничего не осталось, кроме души.
– Что делать, я долго учился отвыкать от привычек.
– А думать?
– Думаю на том языке, на котором говорю, а по-русски говорить не с кем.
– Так что?
– Я согласен.
– Если понадобишься, дадим сигнал. Не забывай их просматривать, наши сигналы.
Так я ушел от работы нелегала, и в очередной раз начал новую жизнь. За время моего бездействия я снова создал несколько компаний. Обороты были хорошие, и финансово я не был зависим ни от кого. Я сказал Алексею вчера правду, о том, что у меня не один дом. Я мог себе это позволить. Вроде бы живи и забудь обо всех. Но не так я был воспитан, не так понимал смысл жизни, да и не умел, не мог и не хотел по-другому. Правильно тогда сказал Ветров, что главный мотив, почему становятся нелегалами – убеждения, долг, идеалы, любовь. У каждого своё. Надо верить в то, что делаешь, если нет веры, то долго не проработаешь. Я проработал долго.
В этот период моего бездействия я много ездил, и как-то в одной из латиноамериканских стран, к моему столику в ресторане подошёл мужчина, примерно моего возраста.
– Вы не из России? – обратился он ко мне на русском.
– Вы меня с кем-то спутали, – ответил я по-английски.
Я узнал его. Это был один из моих сокурсников по первому училищу. Мне встреча была не нужна.
– Возможно, но пусть будет так, как вы сказали. Не буду даже спрашивать имя, всё равно настоящее не услышу. Если вы ещё работаете, то я не буду проявлять любопытства. Сам я ушёл, – счел он возможным поделиться со мной, – смутные времена реорганизаций позволили направить часть средств на другой счет. Открыл фирму в Германии, где сейчас и живу, а здесь на отдыхе, – говорил он по-английски.
– Я не понимаю, зачем вы всё это мне рассказываете. Я тоже здесь на отдыхе, но не подхожу к незнакомым людям, даже если они на кого-то похожи из прошлого.
– Я знаю, что бывших, не бывает. Не обижайтесь, пусть моя ошибка останется ошибкой. Извините, – последнее слово он произнес снова по-русски.
Он ушёл, я смотрел ему вслед с недоуменным видом, каким он и должен быть, когда принимают за другого. А сам подумал, что Алексей был прав, предложив
