половины.
Тогда, десять лет назад, было нормально считать их опытнее, в чем-то умнее, искуснее. Но я уже давно должна была понять какими пустыми, пафосными фразами они бросались. Сколько наигранности и глупости было в их разочарованности и пресыщенности жизнью. Маленькие девочки, которые старательно играли роль роковых соблазнительниц.
Они никогда не были такими прекрасными и недостижимыми, какими я сделала их в своей голове. Я славно пообщалась со многими однокурсницами на вечере встреч. Злые, добрые, честные, хитрые, простые, заносчивые, веселые, нудные. Обычные люди, такие как и везде.
А я… Это я. Я впервые в жизни почувствовала себя классной, обалденной, потрясающей. И ради меня мужчины готовы убить дракона, а клиенты выложить кругленькую сумму. Может не все на земле так готовы поступить, но их явно гораздо больше, чем я раньше замечала. Осталось только разрешить это себе и им.
Я уже подъезжала ко МКАДу, мне надо проехать по нему несколько десятков километров, и свернуть на дорогу к Лерчику. Вот только, если ехать в новую жизнь, то хочется основательно закрыть дверь в старую. Я не хочу, чтобы всю жизнь в уголке души злобный грызун неизвестности терзал меня вопросом:
— А что все-таки произошло? Почему он так поступил?
Да и права Лерчик, я сама всегда декларировала, что надо выслушать обе стороны. Вот прекрасный шанс проверить свои принципы в деле.
Конечно, было большое искушение просто позвонить. Но так труднее понять насколько человек говорит правду. И легко проявить трусость и закончить разговор нажатием кнопки, не дослушав. Нет. У меня сейчас достаточно сил, чтобы потребовать смотреть мне в глаза и говорить правду. И если мне не понравится то, что я увижу и услышу, я закачу ему такой скандал, что он год от соседей прятаться будет! Поэтому я поехала прямо в московскую квартиру Шумского.
Адрес квартиры я помнила и, хвала навигатору, добралась довольно легко. О чем я не подумала, так это о том, что если Дмитрий собрался жениться, то, наверняка, уже живет со своей будущей женой. Эта запоздалая мысль мелькнула у меня, когда дверь открыла заплаканная темноволосая девушка, с разводам туши на щеках и бутылкой вина в руке.
Глава 73
Некоторое время мы рассматривали друг друга. Она оказалась хорошенькая, стройная, с бархатистой кожей и миндалевидными карими глазами, только сейчас они были покрасневшие и опухшие.
— Ты Лена? — спросила она. Я очень растерялась. Я не готовилась к выяснению отношений и точно никогда не буду собачиться из-за мужчины. Но мой ответ ей не требовался, — Ну почему ты? Ты же… обычная. Я бы поняла, если бы это была красавица с обложки. Это можно хоть как-то объяснить. Мне было бы легче.
Я вспомнила идеальную холеную Виту и честно ответила:
— Нет. Это так не работает.
Она всхлипнула в ответ и распахнула дверь, коротко скомандовав:
— Заходи.
Сбегать было минимум глупо, хотя очень хотелось. Я зашла в квартиру, которую оказалось помнила до мелочей. Было удивительно, что за пять лет в ней почти ничего не поменялось. Я все ждала, что сейчас выйдет Дмитрий и разговор превратится в балаган. Но в квартире стояла полная тишина.
Девушка прошла в гостиную и плюхнулась на диван, а я напряженно села в кресло, не зная чего ждать. На некоторое время она замерла, уставившись в одну точку, затем сказала:
— Я Аня.
Я кивнула в ответ. Говорить что-то типа «очень приятно» казалось неуместным. Но долго я не выдержала и спросила:
— А где Дмитрий?
— Ушел, — пробормотала она, а затем продолжила, все больше заливаясь слезами, — Совсем ушел. Он меня бросил. Сказал, что свадьбы не будет. Это неправильно, видите ли, если он будет жить со мной, а думать все время о другой женщине. Я достойна большего. Он не может так со мной поступить. Бросить меня за несколько дней до свадьбы может, а вот так не может!
— Мне жаль. Я не знала, что у него кто-то есть. Я бы никогда не стала…
Она перебила меня:
— Знаю. Не важно, — похоже ей действительно было все равно, что бы я не сказала. Ей хотелось выговориться самой, а не слушать других, — Сказал, что найдет мне хорошую работу и оплатит квартиру на год. Но мне нужно не это. Мне нужен он, дом, семья, дети.
— А ты что, осталась бы с ним, после того всего, что он наговорил?
Она бросила на меня злой взгляд:
— Я бы все сделала, чтобы он тебя забыл! Я была бы самой лучшей женой. Он бы понял… почувствовал… — она сделала затяжной глоток из бутылки.
Я пожала плечами:
— Я как-то не замечала, что брак что-то меняет. Мы же остаемся теми же самыми.
— Ты ничего не понимаешь! Я так старалась. Я всегда замечала, что ему нравится. Что он любит есть. Что из одежды он хвалит. Какие книги он читает. Какие фильмы он смотрит. В какие города он хочет поехать. Наше свадебное путешествие было бы воплощение мечты.
Вроде она говорила правильные вещи. Для нормальных отношений нужно интересоваться вкусами, желаниями, делами любимого человека. Вот только был в ее словах какой-то перекос. И я спросила:
— А он тобой также интересовался?
— Давай не будем сравнивать кто он и кто я, — прошипела она с раздражением, отчего я еще больше выпала в осадок, — Я прекрасно понимала, что мне надо будет соответствовать его уровню.
Я теребила ремешок сумки и пыталась понять, а об одном человеке ли мы разговариваем. Шумский был далеко не идеал. Иногда безалаберный, увлекающийся и быстро остывающий, рисковый, вспыльчивый, любящий покрасоваться и распустить перья как павлин. Но он точно никогда не был заносчивым снобом, который будет выставлять женщине планку и требовать, чтобы она чему-то там соответствовала. Тогда, как понять ее слова?
— Ты так сильно его любишь? — решилась узнать я, почему-то очень боясь ее ответа. Казалось, бы какая мне разница? Она то ли удачливая соперница, то ли проигравшая. Но мне все равно было ее жалко. Я знала, каково это, когда для тебя мужчина весь мир, а ты оказываешься ему не нужна.
— Давай без этой сентиментальной чуши, которую эксплуатирует шоу-бизнес. Любви нет. Есть уважение, дружба, привязанность. Вот это испытывал каждый человек, это настоящие чувства, — она пыталась быть снисходительной. Но меня больше не обманешь наигранным цинизмом. Да к тому же я знала, кто вложил ей в голову эти слова. По-видимому, выражение моего лица было очень говорящим, потому что она стушевалась. И, обхватив голову руками, продолжила, — Он самый лучший. Молодой,
