для купаний, а ребятня ещё училась. Солнце красиво разливалось в тихой глади воды, простирая к нам свои последние ускользающие жёлто-красные лучистые объятия. В кустах кто-то отрывисто стрекотал: то ли кузнечики, то ли первые сверчки, а шелест листвы приятно ласкал слух.
А мы всё молчали.
Собрав волю в кулак, я всё-таки отвернулась от воды и вопросительно посмотрела на Сашу. Который как оказалось всё это время внимательно смотрел на меня. И наконец решился заговорить.
— Я понимаю, что одной фразой «извини меня» сложно что-то исправить… Но сказать я это должен. Лиз, прости меня. За то, что поверил сразу в самое худшее. За то что не захотел ничего слушать и разобраться в ситуации. За то, что втянул в тебя в эту проверку отношений… и всё испортил.
— Три раза.
— Что?
— Три раза ты уже косячил и передо мной извинялся. Сейчас уже четвёртый.
— Признавать свои ошибки — это нормально. Особенно, когда не прав, — Корсакова ничуть не смутили подобные цифры.
— Да толку-то в этом? — не выдержала я. — Каждый раз у тебя появляется какой-то новый повод. Так, если подумать, у нас половину общения складывается из того, что ты передо мной извиняешься. То вспылил, то заработался, то приревновал…
— Со мной действительно бывает не просто. — соглашается Александр третий, склонив голову. — Но я работаю над собой.
— Саш, это со мной не просто! И я тебя об этом предупреждала, что так будет. — возразила я. — Но ты зачем-то решил устроить этот дурацкий тест-драйв. Завоевать моё доверие. Но как это вообще возможно, если ты сам не доверяешь мне?!
— Я хочу тебе доверять, — Корсаков подходит ближе, обхватывая меня ладонями за предплечья и с какой-то мольбой смотрит мне прямо в глаза. — Лиз, я очень хочу тебе доверять!
— Но не можешь?..
— Не могу. До конца не могу… Потому что меня уже предавали.
Слова прозвучали глухо, и будто бы тише. По сжатым губам и тяжёлому дыханию я понимаю, что Корсакову непросто в этом признаться. Но его взгляд открыт, и это значит, что могу задать любой вопрос. Он ответит.
— Это… была измена?
— Да.
— Бывшая, как я понимаю? — это не вопрос, а скорее утверждение. Слова Ярика про Шакурову теперь становятся более понятными. Ведь человека, которого так триггерит от измены, может оправдывать только то, что рана ещё свежа.
— Да, — Александр третий кивает в ответ. — Лиз, я расскажу, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда. Когда тебе просто изменяют, это одно. Когда тебе изменяют с твоим близким другом… это тебя меняет.
— Что?!
— Знаешь, это было как в типичном анекдоте. Когда в спешке завершаешь дела, чтобы приехать пораньше, хочешь сделать сюрприз… а сюрприз устраивают тебе, — усмехается Корсаков.
— Это же… это ведь не Мереминский был?!
— Нет конечно!
Слава богу. Но какая-то степень недоверия к Ярику у Корсакова видимо тоже появилась. Стоит лишь вспомнить их драку во время стендапа.
— У вас… всё было серьезно? Ты любил её?..
Ну что за грёбанный мазохизм? Зачем мне знать кого он там любил и как сильно страдал из-за предательства? Прикусить бы себе язык, да поздно.
— Знаешь, временами казалось, что да — может вот оно, то самое чувство. Но всё-таки нет, — Саша отрицательно мотает головой, усмехается и подходит чуть ближе. А я облегчённо выдыхаю. Значит, не любил… — Но эта ситуация задела меня сильнее, чем я думал. И общение с тобой, Лиз, это как раз очень сильно проявило. Будь это и правда настоящая любовь тогда, то вообще не представляю как бы я… В общем, может оно и к лучшему, что всё так сложилось. Не самый плохой вариант развития событий.
— К лучшему? По-твоему, лучше вообще не любить, да?
Страх боли за фасадом цинизма. Оправдания и отговорки. Всё это мне было знакомо. Я как будто наблюдала себя со стороны, видя отражение самой себя в другом человеке…
— Лиз, я не очень понимаю, как можно вообще кидаться такими словами, как «люблю». Сегодня «люблю», через два года знать друг друга не хотите, у каждого уже новая любовь. Знаешь сколько я таких повидал в своем окружении? Я понимаю, когда между людьми возникает интерес, привязанность, страсть, влечение, «деловые отношения», когда банально покупают секс взамен на те или иные блага. Но не вот эти одноразовые влюблённости.
— Так вот о чём говорил твой отец, — рассеянно пробормотала я. — Почему ты не веришь в любовь и брак…
— Отец знает мою позицию, но трактует её так, как хочет. Само понятие «любовь», мне кажется, в наши дни как-то очень сильно обесценили. Я верю в любовь, просто считаю, что не надо путать её со всем подряд. Если ты нашёл человека, с которым уверен, что хочешь строить своё будущее, тогда признавайся. Всё остальное это просто сотрясание воздуха ради удовлетворения своих интересов.
Александр третий говорил отрывисто, чётко. Каждое слово точно въедалось мне в подкорку, чтобы остаться там навсегда. Мне казалось, что таким серьёзным, как сейчас, я Сашу никогда не видела. Даже когда он рассказывал о происшествии на стройке. Здесь я снова вижу твёрдую, несгибаемую позицию, и даже больше — убеждение, которое стало его жизненным кредо.
— Понятно, — пробормотала я в ответ, чтобы просто заполнить паузу. Потому что ничего более вразумительного мне сейчас не приходило на ум.
— Понятно? — с досадой переспросил Корсаков, явно не понимая истинных причин моей замкнутости. — Это всё, что ты мне можешь сказать?
— Ну… я сейчас действительно лучше стала тебя понимать.
— Лиз, у меня такое ощущение, что ты ждала от меня совсем не тех слов, что я тебе сказал, — Саша отходит от меня и задумчиво устремляет взгляд вперёд на гладь воды. Рассказ об измене ему дался непросто. Показывать свою уязвимость и слабость можно далеко не перед всеми. И по напряжённой спине Корсакова мне почему-то казалось, что он именно так себя и чувствовал, и ему это не нравилось.
А вот я его совсем не считала слабым. Более того, сейчас он как никогда был для меня более земным и человечным. Таким же, как я — кто когда-то испытал боль, но всё-таки не сломался.
Но в одном Александр третий был прав. Те слова, которые я бы хотела услышать, он мне точно не скажет. Какая к черту любовь, если я для него просто проходной вариант?..
Но, с другой стороны, зачем ему раскрывать душу и делиться такими личными вещами перед каким-то проходным вариантом? Всё это совершенно не укладывалось в моей голове в какую-то логическую картину.
— Саш, зачем ты приехал? — устало говорю
