Очень скоро Аннализе и вправду пришлось засучить рукава. Каждая мелочь требовала внимания: вручную изготовленная в Южной Каролине плитка для ванной комнаты, подходящая к мраморным полам (в квартире было пять ванных комнат, и все были оформлены в разном стиле), ковры, замена окон, даже дверные ручки. Большую часть дня Аннализа проводила в мебельных салонах Восточной и Западной Двадцатых улиц, а предстояло еще разведать антикварные магазины на Мэдисон-авеню и посетить аукционы. Ремонт в триплексе продолжался. Помещения одно за другим разбирали, обдирали, меняли проводку, шпаклевали и снова собирали. Первый месяц Аннализа и Пол кочевали из комнаты в комнату на надувном матрасе, освобождая строителям место, но сейчас спальня была уже закончена, и Аннализа, по выражению Билли, «начала собирать себе какой-никакой гардероб».
Интерком зажужжал ровно в полдень.
— К вам пришли, — сообщил швейцар Фриц.
— Кто? — спросила Аннализа, но Фриц уже отключился. Интерком находился в кухне, на первом уровне квартиры. Пробежав через почти пустую гостиную, миссис Райс кинулась по лестнице в спальню, где попыталась в ускоренном темпе закончить процедуру одевания.
— Мария! — позвала она, высовывая голову из двери спальни, прислушиваясь к доносившимся из соседней комнаты шорохам.
— Да, миссис Райс? — отозвалась Мария, выходя в коридор. В обязанности нанятой через агентство домработницы входило готовить, убирать, выполнять поручения и даже выгуливать собаку, если бы у Райсов был друг человека, но Аннализа с непривычки не решалась давать Марии задания, не имея опыта общения с проживающей в доме прислугой.
— Ко мне кто-то пришел, уже поднимается, — на ходу объясняла Аннализа. — Наверное, это Билли Личфилд. Вы не могли бы открыть ему дверь?
Через спальню она прошла в гардеробную. Как говорил Билли, «гардероб — это не шкаф, а его содержимое». По словам Личфилда, Аннализе предстояло обзавестись десятками туфель, сумок, ремней, джинсов, белых блузок, а также костюмами для деловых обедов, коктейльными и вечерними платьями, одеждой для отдыха как в горах, так и на островах и экипировкой для всех мыслимых и немыслимых видов спорта: гольфа, тенниса, верховой езды, парасейлинга,[14]скалолазания, рафтинга и даже хоккея. О составлении гардероба Билли договорился с известной стилисткой Норин Нортон, которая сама выбирала клиентам одежду и приносила на дом. Норин была занята по горло и назначила новой клиентке встречу лишь через две недели, но Билли был в восторге. «Норин как эксклюзивный пластический хирург: запись за полгода, и это только на консультацию!»
Тем временем одна из шести помощниц Норин подобрала Аннализе кое-что на первое время: на нижней полке выстроились в ряд несколько обувных коробок с фотографией каждой пары, наклеенной на крышку. Аннализа выбрала шикарные черные туфли на шпильках. Она терпеть не могла днем ходить на каблуках, но Билли настаивал, что это необходимо.
— Люди хотят увидеть Аннализу Райс, так покажите им Аннализу Райс.
— Но кто же эта Аннализа Райс? — шутливо спросила она.
— А вот это, моя дорогая, мы и собираемся узнать. Интересно, правда?
Однако сейчас пришел не Билли Личфилд, а специалист по аквариумам. Аннализа провела его наверх, в бальный зал, с сожалением бросив взгляд на итальянскую причудливо расписанную люстру — на воздушных розовых облаках сидели пухлые херувимы. Когда выдавалась свободная минутка, Аннализа поднималась сюда передохнуть. Она ложилась на пол, выбрав солнечное пятно побольше, и чувствовала, что больше ей от жизни ничего не нужно. Но Пол объявил верхний уровень своей приватной территорией и планировал устроить в бальном зале «генеральный штаб», откуда, подтрунивала Аннализа, он будет править миром. Стекла в балконных дверях он планировал заменить специальным новым электрическим компаундом, который за долю секунды становится непрозрачным, стоит лишь нажать кнопку. Это позволит пресечь попытки сфотографировать комнату или находящихся в ней людей — например, длиннофокусным объективом с вертолета. Над камином появится трехмерный экран. На крыше специальная антенна будет фиксировать звонки по мобильной и спутниковой связи. Здесь же разместится огромный аквариум, сделанный по последнему слову техники, и Пол сможет любоваться коллекцией редких и дорогих рыб (таким вот новым хобби обзавелся мистер Райс). Аннализе до слез жалко было разрушать бальный зал, но Пол не желал ничего слушать.
— С остальными помещениями делай что хочешь, — заявил он. — А эта комната моя.
Аквариумный специалист начал измерять и записывать, попутно интересуясь у хозяйки напряжением в электрической сети и возможностью укрепить полы, чтобы перекрытия выдержали вес аквариума. Аннализа отвечала как могла, но в конце концов позорно сбежала вниз.
Пришел Билли Личфилд, и через пять минут они сидели на заднем сиденье новенького «линкольна», направлявшегося в центр.
— У меня для вас приятный сюрприз, дорогая, — сказал он. — Мне показалось, что после хлопот с мебелью вам захочется переключиться. Сегодня мы посмотрим предметы искусства. Вчера вечером меня посетила блестящая идея, — он сделал паузу, — для вас я считаю подходящим феминистское искусство.
— Понятно.
— Вы же феминистка?
— Конечно, — невозмутимо ответила Аннализа.
— Впрочем, это не имеет значения. Я, например, позволю себе усомниться, что вы поклонница кубизма. Но подумайте, сколько сейчас стоят кубисты, — это же недоступные цены!
— Не для Пола, — отмахнулась Аннализа.
— Даже для Пола, — настаивал Билли. — Кубизм по карману только мультимиллиардерам, а вы с Полом пока принадлежите к категории мультимиллионеров. В любом случае кубизм — это не шикарно. Не очень подходит для молодых супругов. Будущее за феминистским искусством: оно вот-вот войдет в моду, а пока большинство лучших работ можно приобрести за умеренные деньги. Сегодня мы посмотрим фотографию. Автопортрет художницы, нянчащей своего ребенка. Восхитительная эпатажность! Поразительные краски! И никто пока не перебил цену.
— А мне казалось, это хорошо, когда покупатели дерутся из-за произведения, — нерешительно сказала Аннализа.
— Список желающих — это замечательно, — согласился Билли. — Особенно если туда трудно попасть и нужно платить наличными за картину, которую вы никогда не видели. Со временем мы дойдем до этого. А сейчас нам нужны одно-два эффектных произведения, которые вырастут в цене.
— Билли, — начала Аннализа. — А что вы с этого будете иметь?
— Удовольствие, — улыбнулся Билли. Повернувшись к Аннализе, он похлопал ее по руке: — Не стоит обо мне беспокоиться, дорогая. Я эстет. Если бы я мог провести остаток жизни в любовании произведениями искусства, я был бы счастлив. Каждая работа уникальна, сделана художником с неповторимым мировоззрением и складом ума. В нашем промышленном мире единственное утешение — это искусство.
