Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
Южную Америку, – попугаев ара. И здесь я должен подчеркнуть, что они бывают очень разными. Красный ара, которого еще иногда называют макао, – лишь один из них; всего же их полторы дюжины видов. Самый крупный, около метра в длину и 1,2 метра в размахе крыльев, – гиацинтовый ара, обитающий на обширных заболоченных территориях вроде низменности Пантанал в Бразилии. Наши разбойники – похитители блинчиков красные ара – лишь немногим меньше.
Ара принадлежат к числу примерно 350 существующих в мире видов попугаев. Часть из них называют просто «попугаями», а некоторым группам люди дали особые названия: «амазоны», «попугайчики», «лорикеты», «неразлучники», «аратинги», «какаду», «кореллы» и пр. Они образуют современную веточку на кустистом эволюционном древе птиц, уходящем корнями в глубокую древность. Потомки рептилий, давшие начало и птицам, и млекопитающим, разошлись около 300 миллионов лет назад[120]. Одна ветвь эволюционировала в динозавров, а потом в птиц. Млекопитающие ведут свое происхождение вовсе не от птиц, и их едва ли можно считать более эволюционно продвинутой группой. У нас древние общие предки, благодаря которым мы обладаем рядом сходных признаков; однако становление наше шло разными путями, а потому и различий между нами тоже хватает. Птицы, некоторых из которых мы называем попугаями, вихрем сорвались в полет более 100 миллионов лет назад. И, как и все живые существа на свете, они продолжают эволюционировать.
Попугаи в основном питаются сочными плодами, орехами и семенами. Большинство из них не едят насекомых, что довольно странно для птиц. Впрочем, у попугаев вообще много необычных особенностей, включая и пылкую любовь к нашим завтракам.
По словам Габи, «если вы предложите им дикие плоды, которые растут в лесу, они воспримут это как насмешку. Вроде "Эй, такое мы и сами можем добыть в любой момент". И просто выкинут их. Нет, им подавай хлеб».
Табаско с шумом приземляется на покинутое Доном сиденье и утаскивает из корзинки кусок кекса. Никто не обижен, так что нас с Табаско все устраивает. Он усаживается на перила и катает языком шарики теста. А я думаю про себя: «Ну что ж, хлебом они здесь вполне обеспечены».
Дон спрашивает: «Ты никогда не трогал язык попугая? Он на ощупь мягкий, как будто кожаный и совершенно сухой. Очень любопытный орган, и попугаи вовсю пользуются им, познавая мир».
Дома у нас с женой много лет жил зеленощекий попугай-которра – небольшая птица по имени Роузбад с бескомпромиссным характером; она частенько пробовала еду с наших тарелок, касаясь ее клювом. Если результаты этой первой стадии осмотра казались ей удовлетворительными, она переходила к следующей, пробуя уже языком.
Габи говорит, что Табаско особенно интересуется едой белых людей. Соображает, что, раз вы «бледнолицый», – а почти все туристы здесь белые – вы наверняка испугаетесь его, и он сможет безнаказанно хозяйничать у вас на столе и таскать вашу еду. «Табаско знает, что люди со смуглой кожей давно раскусили его фокусы».
У многих попугаев оперение в основе своей зеленого цвета. И в этом есть логика. А огромные ара – почти сплошь броские кляксы экстравагантно ярких красок, каждый словно полный тропических плодов летучий рог изобилия. И это кажется скорее нелепым, чем логичным. В окраске красных ара нет ни капли благоразумной сдержанности. Голова у них алая, крылья и длинный струящийся хвост – синего, сине-зеленого и красного цвета, а их самая характерная примета – наброшенная на плечи ярко-желтая «шаль». Откуда взялось такое цветовое буйство? Для чего птицы приобрели это все? Мне не дает покоя чисто человеческий вопрос: видят ли птицы красоту в своем оперении, слышат ли они ее в своих песнях? И почему это изобилие кажется прекрасным нам, если оно должно покорять вовсе не нас?
Очевидно, что песни, предназначенные не для наших ушей, и наряды, предназначенные не для наших глаз, не могут казаться красивыми только нам одним. Но если мы разделяем восприятие красоты с другими существами, тогда правда ли, что наш мир исполнен красоты для всех, кто его населяет? И может ли быть иначе?
Здесь, где прекрасное окружает нас со всех сторон, эти вопросы никак нельзя обойти стороной, однако отыскать ответы на них не так-то просто. Но я вовсе не намерен отказываться от поисков. Просто размышления обо всем этом наверняка потребуют немалого времени, и подступаться к одолевающим меня вопросам, скорее всего, придется исподволь.
Первый партнер Чучуи (ей было тогда десять лет от роду) оказался совершенно диким попугаем, не из числа «чикос». А потом у нее появился Иносенсио. Прежде чем стать парой, и Чучуи, и Иносенсио расстались со своими бывшими. Имея разницу в возрасте в один год, они росли не вместе – в противном случае они, скорее всего, воспринимали бы друг друга как брат и сестра и не стали бы вступать в брачные отношения. Чучуи и Иносенсио гнездились неподалеку от лесной гостиницы, но потом, пару лет назад, их согнала с гнездового участка другая пара, помоложе.
«Чикос» помогли ученым понять, каких поразительных пределов достигает индивидуальность этих попугаев, насколько каждый из них наделен личными особенностями характера. Например, Ассенсио, представитель вида зеленокрылых ара, так обожает особый рождественский кулич под названием паннетоне, что Дон однажды решил спрятать коробку с ним под покрывалом кровати, когда ему пришлось отлучиться со станции на несколько часов. И, вероятно, вы уже догадались, чем кончилось дело.
«Когда мы вернулись, весь дом был перевернут вверх дном. Но паннетоне он нашел и разодрал коробку в клочья».
«Они все-все знают», – добавляет Габи.
Попугаев иногда называют «людьми в мире птиц»[121]. Нет, не из намерения их обидеть, а просто из-за сходства генетических особенностей, которые наделяют и людей, и попугаев долгой жизнью и разумом. У попугаев головной мозг и его ствол довольно велики относительно размеров тела – примерно в том же соотношении, что и у приматов[122]. И из научных данных, да и просто из наблюдений за поведением попугаев хорошо видно, что по степени разумности они не уступают обезьянам, населяющим те же самые леса.
Scala naturae, «лестница природы», – древняя концепция, отражающая слишком уж человеческий подход к представлениям о естественной иерархии материи и живых существ. Она зародилась во времена древнегреческих философов (Платона, Аристотеля и пр.) и в дальнейшем получила развитие в рамках христианской доктрины, превратившись в очень удобное (для нас) и совершенно катастрофическое (для остальных представителей живого мира) заключение, что базальное положение в этой системе занимают камни, затем следуют растения, потом растения получше, с красивыми цветками, за низшими животными следуют более развитые, и, наконец, вершину лестницы занимает кто? Правильно, человек. Этот якобы естественный
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
