масса — это единый, преемственно живущий субъект истории — с неким общим духом, общими целями, ценностями и общей исторической памятью. В 2014 году в момент возвращения Крыма такой потенциал показал себя: вопреки внутренним разбродам и кажущейся атомизации русские не утратили чувство исторической преемственности.
Очередным серьезным испытанием для национального и общественного сознания стала Специальная военная операция, начатая после того, как коллективный Запад открыто и бесцеремонно продемонстрировал, что после десятилетий «сдерживания» и фарисейски маскируемого риторикой оттеснения будет отбрасывать Россию с ее многовековых геополитических рубежей с последующим полным обнулением параметров ее безопасности. СВО предупредила уже намеченное нападение на ДНР и ЛНР, Крым, Приднестровье, о чем было известно компетентным структурам еще в декабре 2021 года. Ход военной операции показал, что воевать приходится именно с Западом, с НАТО и против их оружия, что это «война против России, которую ведет Украина „по доверенности“». Это потребовало скорректировать стратегию и объявить частичную мобилизацию, а референдумами о вступлении в Россию показать, что Россия восстанавливает себя, что Русский мир жив и преисполнен решимости защитить свое место в истории.
СВО стала рубежом, открывающим совершенно новый период практически полного сворачивания отношений с Западом, закрытия почти всех сфер взаимодействия и даже дипломатического общения, физической коммуникации — закрытия неба, чего не было даже в самые жесткие и рискованные фазы холодной войны. Острейшие моменты — Корейская война, Берлинские кризисы, войны на Ближнем Востоке, Карибский кризис, бурные процессы деколонизации в Африке с яростной борьбой за так называемый третий мир, ввод войск в Чехословакию — все это происходило при взаимном поношении и обострении «идеологической борьбы», но при сохранении научных и дипломатических взаимодействий, торговли и других атрибутов.
Невиданная демонизация не только российского руководства, но России и русских как явления мировой истории, «отмена» русской культуры, непристойное поведение и риторика официальных лиц Польши и Прибалтики, объявляющих без стеснения Русский мир воплощением вселенского зла, подлежащего уничтожению, очевидно свидетельствуют о вырвавшемся на поверхность тотальном отторжении России как исторической альтернативы.
Судьбоносный и неизбежный спасительный акт национально-государственной воли современной России свидетельствует о том, что настоящая Россия возвращается в мир. Возвращается именно как подлинная Россия, Россия, как «удерживающий». И «тайна беззакония», которая «уже в действии», «не свершится, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2. Фес. 2:7). Именно поэтому творцы катаклизмов вскипели ненавистью и страхом, почувствовав, что с Победой России их униформный мир — мир с философией конца истории — в исторической перспективе обречен.
Ненависть и желание отомстить России за Победу 1945 года побуждают вспомнить слова Пушкина: «…и ненавидите вы нас. За что же? Ответствуйте, за то ли, что на развалинах пылающей Москвы мы не признали наглой воли того, пред кем дрожали вы? За то, что в бездну повалили мы тяготеющий над царствами кумир и нашей кровью искупили Европы вольность, честь и мир?»
Мир никогда не вернется к прежнему состоянию равновесия без окончательной победы в этом подлинном экзистенциальном столкновении цивилизаций, и в России это понимают на уровне интуиции народ, президент, цвет дипломатического корпуса, о которых один очень образованный англичанин-политолог сказал: «Счастливые, у вас одни титаны, а у нас — одни пигмеи». «Сделав тот шаг, который мы не могли не сделать, мы предотвратили более серьёзные последствия. И хотя спецоперация как ответ на крестовый поход Запада продолжается, момент истины уже наступил. Маски сброшены. Перчатки сняты. Приближается катарсис»[20], — емко выразил посол РФ в Канаде О. В. Степанов.
В речи президента России В. В. Путина на торжественном подписании договоров о приеме в состав России четырех новых субъектов — Донецкой и Луганской республик, Херсонской и Николаевской областей — все точки над «i» были поставлены. Это столкновение цивилизаций, причем судьбоносное для истории человечества. Это русский ответ на вызов богоданной природе человека со стороны постмодернистского Запада. Это битва Русского мира за проект будущего и толкование прогресса с сохранением традиционных ценностей против философии конца истории — истории без всякого нравственного целеполагания.
* * *
Невозможно не признать, что расчеты США, НАТО, Брюсселя на полный крах российской экономики и социальный взрыв, обострение отношений социума и государства не оправдался, несмотря на наигранные реляции безответственных европейских чиновников. Трудности экономики и финансовой системы России достаточно велики и в некоторых сферах будут, несомненно, нарастать. Но вопреки расчетам Европа оказалась куда более уязвимой от собственных антироссийских санкций, чем Россия. Ее благосостояние и промышленный рост зиждились на дешевых энергоресурсах, а промышленные и финансовые цепочки столь плотны, что создают эффект домино. К тому же падение ВВП на 4 % для России не крах, а для Запада катастрофа. Эксперты сигнализируют безвозвратную утрату Старым Светом его роли в мировой экономике и политике, грозный взлет промышленной инфляции и резкий отток инвестиций и капиталов в США, что уничтожает Европу как главного конкурента Америки. Несоответствие исторически критическому моменту некомпетентных великовозрастных недорослей, правящих Европой — этаких коллективных фанатичных «Грет Тунберг», — обрекает этот процесс на необратимость.
Массовые протесты против роста цен и перспективы невиданных бытовых трудностей и промышленной рецессии с остановкой даже предприятий на Западе нарастают, хотя пока не следовало бы преувеличивать их влияние на принятие решений. В то же самое время в России, где массовый уровень жизни на порядок ниже и где ранее имелось немало протестных настроений социально-экономического характера и даже откровенно высказываемого разочарования в политике властей, не замечено усиления антагонизмов между социумом и государством по вопросам уровня жизни и материальной цены Победы.
Непостижимо для западных аналитиков, но именно из уязвимой в экономическом аспекте среды раздаются наиболее радикальные призывы не идти на половинчатые решения, но добиваться полной и безоговорочной победы. Антиэтатистское озлобление у маргинально узкого сегмента общества — воинствующего западничества — также отнюдь не экономического характера. Оно в основном сводится к осуждению «имперских амбиций и поношению русской истории, а не апеллирует к возможно тяжелой цене Победы. Это область мировоззрения и выбора исторического пути»[21]. В разыгравшемся противостоянии с Западом — большинство жаждет и требует новый «Май 1945-го», а западническое меньшинство — «Февраль 1917-го». Для большинства — «Лучше в гробу, чем быть рабу», а для 10 % — вместе с Западом ценой любых уступок, ценой даже экономического, политического и культурного рабства.
Такие особенности русского гражданского и национального чувства даже в XXI веке побуждают рассмотреть более всесторонне роль в российской истории исторического национального сознания, этапы и факторы его эволюции, разрушения и возрождения.
Как и во времена нашествия Бонапарта и Гитлера, которые, движимые страстью к мировому господству, обрушивали
