четырех кривых ножках. Задумчиво поднеся палец ко рту, перед ней стоит Ли и разглядывает коллекцию пустяков и мелочей, собранных за долгие годы жизни: сатиновые подушки с выставки в Сан-Франциско; документ в рамочке, удостоверяющий, что Генри Стампер является одним из учредителей общества «Мускулистых обезьян» округа Ваконда; лук и пучок стрел; прибитые гвоздиками видовые открытки; веточка омелы, свисающая с потолка; резиновая утка, выпучившая глаза на валяющегося рядом в соблазнительной позе мишку; снимки довольных рыбаков с рыбами, достигающими им до бедер; снимки убитых медведей с принюхивающимися к ним собаками; фотографии кузин, племянников, племянниц — каждая с датой. Кто делал эти снимки, выводил чернилами эти даты, кто купил этот ужасающий набор китайских тарелок?
(Я выхожу и смотрю. Генри останавливается в дверях перед ступенькой.
— Если бы я только лучше слышал. — Он наклоняется и смотрит вниз. — Мальчик? — зовет он. — Ты там, в темноте?
Я обхожу его и поворачиваю выключатель. Ли, вон он, стоит, прижав руку ко рту, словно не знает, идти навстречу или бежать прочь.
— Леланд! Мальчик мой! — кричит старик и грузно движется к Ли. — Ах ты, сукин ты сын! Черт, что ты говоришь? Положи туда. Боже милостивый, Хэнк, ты посмотри на него. Ну и жердина; мы его тут немножко подкормим — надо же на эти кости насадить немного мяса.
Да, Малышу приходится нелегко с рокочущим стариком, особенно когда тот протягивает ему для рукопожатия левую руку, — Ли теряется, но потом тоже протягивает левую. Тем временем Генри меняет решение и принимается ощупывать его руки и плечи, словно покупая товар на базаре. Ли беспомощно стоит, не соображая, за какое место его схватят в следующий момент. И тут, глядя на них, я невольно начинаю смеяться.
— Нет, ты скажи, Хэнк, одна кожа да кости, кожа да кости. Надо будет его тут как следует откормить, чтобы он хоть на что-нибудь годился. Леланд, разрази тебя гром, как ты жил-поживал?)
Неужели это он? Рука, вцепившаяся в плечо Ли, была жесткой, как дерево. «Я ничего, так себе». Ли неловко поводит плечами и опускает голову, чтобы не видеть устрашающую внешность отца. Пятерня Генри продолжает скользить по его руке, пока не достигает кисти, и там, с медленной неумолимостью корня, сплетает свои пальцы с пальцами Ли, посылая вверх, к плечу, скачущие искорки боли. Ли поднимает глаза, чтобы воспротивиться этому, и понимает, что старик продолжает говорить с ним своим громким и непререкаемым голосом. Ли удается придать своей гримасе вид неловкой улыбки — он знал, что Генри не умышленно причиняет ему боль своей железной хваткой. Может, это такая традиция — крошить запястье. У каждого братства есть свой особый способ рукопожатия, почему бы не иметь его «Мускулистым обезьянам» Ваконды? Наверняка они тоже проводят жестокие инициации и общедоступные вечеринки. Так почему бы им не пользоваться особым стальным пожатием? И принадлежу ли я к этому обществу?
Ли целиком поглощен обдумыванием этих вопросов, когда вдруг замечает, что Генри умолк и смотрит на него в ожидании ответа.
«Да, жил помаленьку…» Как бишь я его называл? Загляни в эти зеленые глаза с такими ослепительно белыми белками. Папа?.. Вглядись в ландшафт этого лица, изрезанного орегонскими зимами и обожженного прибрежными ветрами. «Не слишком успешно… — Генри продолжает дергать его за руку, и она болтается, как веревка, — но как-то тянул». Или отец?
И снова чувствует трепет крыльев у своей щеки, и все предметы в комнате начинают колебаться, как рисунки на раздувающейся кружевной занавеске.
— Ну и ладно! — произносит старик, с невероятным облегчением. — В наше время с этими кровососами-социалистами человек только так и может жить, больше ему надеяться не на что. Ну же! Садись, садись. Хэнк сказал мне, что ты сильно долго ехал.
— Да, немного утомился. — Папа?.. Отец?.. «Это твой отец», — продолжал убеждать его чей-то скептический голос. — Да, так что, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы ты меня отпустил, — добавляет он.
Генри смеется:
— Неудивительно. Отвык, а? — И он со значением подмигивает Ли, так и не выпуская его несчастную руку. В это время в поле видимости появляется Джо, а за его спиной — жена и дети. — А-а. Вот и мы. Джо Бен — ты помнишь Джо Бена, Леланд? Своего дядю Бена, а, мальчик? Ну-ка, ну-ка, хотя… его порезали до твоего отъезда и твоей…
— Конечно, — устремляется Джо на помощь Ли. — Еще бы! У меня даже все зажило при Ли. По-моему, он был даже… нет, постойте-ка, я женился на Джэн в пятьдесят первом, к этому времени ты уже уехал, да? В сорок девятом — пятидесятом?
— Да, что-то вроде этого. Честно говоря, я не помню.
— Значит, ты уехал до моей женитьбы. Значит, ты не знаком с моей женой! Джэн, пойди сюда. Это — Ли. Немного обгорелый, но это точно он. А это Джэн. Правда, она прелесть, Леланд?
Джо отпрыгивает в сторону, и из темного коридора, вытирая руки о передник, робко появляется Джэн. Безучастно остановившись рядом со своим кривоногим мужем, она спокойно ждет, когда он представит всех детей.
— Рада познакомиться, — бормочет она, когда Джо заканчивает, и снова растворяется в коридоре, который поглощает ее, как ночь свои создания.
— Она немного нервничает в присутствии посторонних, — гордо объясняет Джо Бен, словно сообщая о повадках призовой гончей. — А вот наши отпрыски, а? — Он пихает близнецов под ребра, они визжат и подпрыгивают. — Эй, Хэнкус, а где твоя жена, раз уж мы показываем Леланду всех домочадцев?
— Откуда я знаю. — Хэнк оглядывается. — Вивиан! С тех пор как она ушла с берега, я ее не видел. Может, она увидела, что сюда идет старина Ли, и бросилась наутек.
— Она наверху, снимает джинсы, — отваживается Джэн и тут же быстро добавляет: — Переодевается в платье… переодевается. Мы с ней собираемся в церковь, послушать.
— Вив у нас хочет быть то, что называется «цивилизованной женщиной», Малыш, — извиняющимся тоном говорит Хэнк. — Женщин хлебом не корми, дай им поучаствовать в общественной жизни. Все-таки какое-никакое занятие.
— Ну так, сэр, если мы не будем садиться, — переминается Генри, — пойдем назад, к харчам. Начнем откармливать этого парня. — И, покачиваясь, он направляется к кухне.
— Как ты насчет перекусить, Малыш?
— Что? Не знаю.
— Идите сюда! — зовет Генри уже из кухни. — Тащите его сюда, к столу. — Ли механически направляется на звук голоса. — А ну, козявки, брысь из-под ног. Джо, убери свою малышню из-под ног, пока они здесь
