котором мы часто бывали всей семьёй или вдвоём с Дариной. Сбавил скорость, невольно вернувшись мыслями в те дни, когда я мог приехать и без вопросов забрать свою жену с любого совещания или деловой встречи, и привезти сюда. Просто потому, что мне так захотелось. И потому что знал, что она, несмотря на возражения и мягкие упрёки, наслаждалась этими побегами из скучной будничной реальности в мир, созданный только для нас с ней.
Воспоминания снова сковырнули самые глубокие раны, покрывшие душу, и снова желание увидеть её, пусть даже и в соседнем потоке машин, затопило с головой. А что чувствует сейчас она? Ведь я говорил ей, что уеду ночью. Терзает ли её та же тоска, что и меня? Хочется ли ей так же завыть раненым зверем от бессилия что-либо изменить. Да и что, если даже и так, Зверь? Что бы ты сделал, появись сейчас она перед тобой? Позови тебя обратно? Смог бы забыть её слова о ненависти, так прочно отпечатавшиеся в твоём мозгу? Или её чувства к другому? Вернулся бы? Конечно, вернулся бы. Просто-напросто не хватило бы сил отказаться. Но забыть бы не смог. И доверять. Больше никогда. А, значит, мучился бы сам… в неуверенности и бешеной ревности к каждому, утягивая за собой в это болото и её.
Сжал руками руль и переключил скорость передач. Нет времени предаваться меланхолии. Уже нет. Краем глаза заметил до боли знакомую машину, проехавшую мимо, и, едва не вырулил на встречную вслед за ней. Но здравый смысл победил. Это не могла быть Дарина. Сейчас она с детьми. Или… с ним. А я всего лишь принял желаемое за действительное.
***
Я бросила машину, не закрыв двери, побежала к дому. Снег хлестал по лицу, волосы липли к щекам. Я распахнула дверь и замерла на пороге. Его здесь нет. Его нет. Я почувствовала эту пустоту кожей, всем своим существом и пусть даже его запах витал в холодном воздухе, его все равно нет. От разочарования застонала и выронила ключи от машины. Слегка пошатываясь, пошла в сторону лестницы. Медленно поднялась наверх. Толкнула двери одной комнаты, потом другой. Пустые комнаты. Пустой дом. Пустое сердце. Пустая душа. Тишина… и только эхо былого счастья. Эхо самой большой любви в моей жизни. Эхо его голоса и моего смеха…Толкнула дверь нашей спальни. С открытого окна повеяло холодом, и снег ворвался с вихрем ветра, снежинки опустились на покрывало. Я посмотрела на столик… раньше там были наши фотографии. Он забрал их с собой. Я подошла к столу, провела пальцем по гладкой поверхности и словно увидела, как он делал тоже самое, когда забирал все портреты и складывал в спортивную сумку. По щекам покатились слезы, а я их и не заметила. У зеркала остались только часы. Голубой циферблат показывал 00:55.
Я пошатнулась и оперлась о столик, чувствуя, как внутри все замерзает. Он тоже сделал свой выбор, как и я. Все кончено… а я надеялась. Да, я надеялась, что застану Максима, и вдруг все исчезнет, растворится весь этот кошмар и…Ничего не случилось. Значит, это судьба. Наши дороги разошлись и никогда больше не пересекутся. Я только буду молиться, чтобы он был жив и счастлив. Я буду молиться за него, и отпускать из моей жизни. Но тоска захлестнула с такой силой, что я зажмурилась и стиснула пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Максииииим! Почему ты не дождался меня! Возможно, у нас был бы ничтожный шанс… у тебя был бы шанс… тот самый, который я отобрала. И у меня…у нас. НЕТ! Не было у нас никаких шансов! И нас больше нет!
Резкий порыв ветра распахнул окно, и единственное фото на стене… фото Макса упало на стол, треснула рамка, разбились часы…они остановились, и на циферблате застыло время — 01:00.
***
Я приехал к месту назначения раньше назначенного срока. Время –
00:55. У меня было целых пять минут для того, чтобы просто развернуться и уйти. Отказаться от новой жизни. Или же шагнуть в эту самую жизнь, оставляя позади свою семью, свою женщину. Шагнуть туда, где всё это не имеет ни малейшего значения. А единственное, что важно — не уметь чувствовать, не иметь привязок, и уметь убивать. Ну, что же, убивал я предостаточно; все привязки обрубил, захлопну за собой дверь собственного дома; а чувства… Со временем умрут и они. А пока просто достаточно не показывать, что они есть.
Развернулся на еле уловимый шорох за спиной и встретился с взглядом из-под темного капюшона, низкий голос задал вопрос, на который я и сам ещё не нашёл в себе ответ:
— Значит все же согласен, Зверь?
Склонил голову.
— Согласен.
Почему-то бросил взгляд на часы — они остановились, показывая ровно 01:00.
Глава 20. Карина
— Фатима, вот, отнеси Господину.
Асия передала поднос с заставленными тарелками совсем молоденькой ещё девчонке лет пятнадцати и, обойдя меня по большой дуге, подошла к плите, на которой стояли кастрюли. Девочке прошмыгнула мимо меня с тяжёлым подносом в руках, даже не взглянув. Невольно проследила за ней взглядом. Изящная, грациозная, даже в самой закрытой одежде и с надёжно спрятанными под черным платком волосами, она двигалась всегда бесшумно и постоянно была чем-то занята. Кажется, я никогда не видела её просто слоняющейся по дому без дела. Как, впрочем, и Асию. И любую другую женщину в этом особняке. Ага. Кроме меня и Авры, все женщины здесь работали. С раннего утра и до поздней ночи. И в самом доме, и в саду. Совсем молодые и красивые или же постарше и уже не такие стройные, все они выполняли определенные функции для поддержания камфорной жизни самого Саида Нармузинова. И невероятно, видимо, гордились осознанием своей важности.
Асия положил передо мной другой поднос с несколькими маленькими розетками, заполненными вареньем, тут же поставила на подставку заварочный чайник и красивую чашку из белого фарфора. Остановившись рядом, пристально посмотрела в мои глаза, ожидая, что я уберу поставленные на стол локти, но, не дождавшись, поджала губы и аккуратно налила ароматный дымящийся напиток.
— Ваш чай.
Она отвернулась, возвращаясь к своей плите.
— Госпожа.
Тонкая спина застыла, напрягаясь.
— Ты забыла добавить «госпожа», Асия.
Я подняла чашку, слегка дуя на горячую жидкость и представляя, как вновь поджались её тонкие губы. Но молчит. Ничего не
