Книга Император Владимир - Рустам Иванович Максимов

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116

Дмитрий и Константин Константиновичи переглянулись между собой, но ничего не сказали.

– Пиши, пиши, эта бумажка спасёт твою никчёмную жизнь, – донёсся от дверей знакомый голос, и в комнату вошёл Павел Александрович. Его сопровождение, три дюжих кавалериста с револьверами в руках, шагнули следом, готовые схватить и скрутить любого, на кого укажет их командир. – Господи, да что же это такое?! Вторые похороны за неделю!

– Я намерен исправить жестокость своего отца и старшего брата и вернуть из ссылки Николая Константиновича. – Владимир Александрович подошёл вплотную к Дмитрию и Константину. – Родство должно быть дороже женщин, золота и бриллиантов.

Ближе к полудню к Александровскому дворцу постепенно подтянулись члены царской семьи: Михаил Николаевич, его сыновья – братья Михайловичи, Алексей Александрович и другие. Одним из последних примчался Николай Николаевич Младший, увидел озабоченную физиономию Сергея Михайловича и сразу же осознал главное – в России произошла смена власти.

– Почему именно ты?! – спросил… нет, выкрикнул великий князь, сверля нового императора полным ненависти взглядом. – Ты же понимаешь, что по закону твои сыновья не имеют прав на наследование престола?!

– Я решу эту проблему, – улыбнулся Владимир Александрович, глядя прямо в глаза своему завистнику.

Николай Николаевич внезапно ощутил странное неудобство и смутное беспокойство и нехотя отвёл взгляд.

Часть 2

– Ваше величество, курьер генерал-адъютанта вице-адмирала Алексеева прибыл в Кремль, – хорошо поставленным баритоном доложил секретарь. – Примете сразу или прикажете сопроводить в вашу личную гостевую комнату?

– Пусть подождёт, – ответил Владимир Александрович, не отрывая глаз от докладной записки министра внутренних дел. – Проведите офицера в гостевую, предложите ему поужинать. Я освобожусь часа через полтора.

– Слушаюсь, ваше величество.

Поклонившись, секретарь попятился, вышел из кабинета и бесшумно закрыл за собой двери.

Император даже не повёл бровью, целиком погрузившись в чтение отчёта князя Святополк-Мирского о беспорядках в Кишинёве и последовавших за этим волнениях в Бессарабии. Указанные беспорядки и волнения произошли после жёсткой реакции властей на попытку всяких козлов устроить в Кишинёве традиционный еврейский погром.

В роли организаторов кровавой вакханалии выступили революционеры-террористы (!) и крайне правые монархисты (!), нежданно-негаданно друг для друга оказавшиеся фактически в одной лодке – и первые и вторые выступали против внутренней политики императора. Этот совершенно нелогичный союз двух заклятых врагов привёл к тому, что подавлявшие бунт армейские подразделения разгромили артиллерийским огнём добрую половину Кишинёва: власти империи действовали жёстко и беспощадно. Досталось всем, в том числе и формально потерпевшей стороне – евреям.

В принципе, эсеров-революционеров-террористов и крайне правых монархистов можно было понять – их чёрно-белые картины библейско-христианского мировоззрения рушились буквально на глазах.

Виной тому являлось введение в стране в ноябре 1901 года нового основного имперского закона – конституции, объявлявшей равенство всех религий, возникших не менее тысячи лет назад, при условии, что они не представляют угрозы для государства и его граждан. Под данное определение автоматически попадали основные религии мира – буддизм, ислам, иудаизм, христианство, – а терминология «угроза государству и его гражданам» могла трактоваться сколь угодно широко, в зависимости от уровня интеллекта и кругозора государя императора. К примеру, околохристианские секты всех мастей, ваххабизм и исмаилизм сразу же угодили в чёрный список, а суфиты и староверы – нет.

Население необъятной империи крайне неоднозначно восприняло долгожданную конституцию. Основной закон, с одной стороны, безгранично укреплял самодержавную власть царя – Всероссийский император провозглашался Ближайшим Соратником Всевышнего (Бога) на Земле. С другой стороны, конституция наделяла россиян определёнными гражданскими правами и свободами.

Наиболее благосклонно к конституции отнеслись купцы и промышленники всех калибров, особенно староверы, почуявшие возможность работать и зарабатывать во благо себе и обществу, а также наиболее прогрессивная часть государственных служащих всех рангов.

А вот официальная Православная церковь приняла конституцию с крайним негативизмом. Митрополит Антоний, до этого момента благоразумно державший нейтралитет между крайне правыми консерваторами во главе с обер-прокурором синода Победоносцевым и семьёй императора, выступил с критической проповедью.

Почин митрополита Антония был подхвачен частью духовенства, а самое главное – сторонниками Победоносцева. Сам Константин Петрович, явно не отдавая себе отчёта в собственном поведении, имел глупость во время личной аудиенции попытаться надавить на монарха психологически.

Победоносцев нарвался, в прямом и переносном смысле этого слова. До предела разгневанный царь, у которого в те дни голова шла кругом от массы навалившихся проблем глобального масштаба, не сдержался и парой сильных ударов под дых вышиб из обер-прокурора дух. Затем, применив весь арсенал техники гипноза, вложил в сломленный и затуманившийся разум Константина Петровича программу самоуничтожения. На следующий день Победоносцев повесился.

Развивая успех, Владимир Александрович отправил митрополиту Антонию приказ явиться в Кремль вместе со всеми членами Священного Синода. Будучи хорошо знакомыми с крутым характером императора, высшие иерархи Русской православной церкви не посмели ослушаться и в точно назначенное время предстали перед государем всея Руси.

Познакомившись, благодаря багажу знаний Муромцева, с более древними моделями мироздания, монарх согласился с мыслью о том, что религии играют роль нейролингвистических операционных систем, созданных для управления народными массами. Соответственно, как и в любой другой операционке, в религиозных доктринах со временем накапливаются разнообразные ошибки, превращающие некогда животворящую систему в закостеневший догматический талмудизм. На радость тем хитрозадым индивидуумам, которым удаётся, образно говоря, стать сисадмином и получить коды допуска к физическим носителям информации – к древним текстам и артефактам.

Если ещё вспомнить о том, что приверженцы той или иной религии с превеликим удовольствием используют стоящий на вооружении религиозный механизм в целях личного обогащения и подавления инакомыслия, то здравомыслящему человеку становится ясно, что обновляется подобная операционная система лишь искусственным образом и ценой большой крови. Либо деградирует под воздействием порождённого ею же самой еретического талмудизма, становясь информационным донором для более примитивной религиозной доктрины следующего поколения. Прекрасный тому пример – ислам, впитавший в себя осколки знаний постепенно вырождавшегося зороастризма сасанидских времён.

У императора, занятого реструктуризацией долгов России перед Францией и Ротшильдами, не имелось никакого желания тратить своё драгоценное время как на религиозное реформаторство вообще, так и православия в частности. Имея в голове багаж знаний вселенца, монарх с прискорбием признал, что в христианстве существуют логические нестыковки, делающие данную операционную систему критически уязвимой к вторжению бесовщины.

Исходя из зерванитской аксиомы, гласящей, что Всевышний (Бог) – есть добро и Он творит лишь добро, следовал однозначный вывод, что Творец не имеет никакого отношения к появлению во Вселенной дьявола и зла. Если же религиозная доктрина не может дать чёткий ответ о происхождении зла, ссылаясь на волю Бога, якобы породившего «врага рода человеческого», то возникает вполне закономерный вопрос о реальности

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116