Для меня ли ты так веселишься?Для меня ли ты ведешь такую яркую жизнь?Кого ты пытаешься обмануть?Я никогда не думал увидеть такие наряды,Как те, которыми ты распаляешь желанияГрубых развратников…И в церковь, и на танцы они всегда наряжаютсяВ свои лучшие одежды, чего они не стали бы делать,Если бы не надеялись, что присутствующие там мужчиныОценят их – и быстрее соблазнятся ими.[136]
Опасение, что женщины, которые выходят на люди, выставляют себя напоказ в поиске секса, можно довести до предела, то есть до требования женщинам оставаться дома. Нигде в Западной Европе в период Средневековья, даже в мусульманской Испании не сформировалась система наподобие пурды, при которой достойные женщины не выходили из дома; более того, женщины, в особенности не принадлежащие к социальным элитам, выполняли ряд экономических функций, для чего им было необходимо покидать дом и общаться с другими людьми. Тем не менее всегда оставались подозрения, что они тем самым выставляют себя напоказ, как указывает басня о подпаленной кошке, которую рассказывали на протяжении всего Средневековья. Один кот жалуется другому, что его жена не сидит дома и постоянно где-то бродит, на что его друг советует ему подпалить ее мех: мораль была такова, что в безобразном виде женщина не захочет выходить из дома и показываться людям на глаза. Так, Одон Черитонский (ум. 1247) писал:
«У многих мужчин есть прекрасные жены, сестры и дочери; когда у этих женщин в придачу прекрасные локоны и прекрасные одеяния, их тянет прочь от дома… Поэтому каждому главе семьи следует завязать волосы этих женщин в узел и подпалить, и ему следует одевать их в шкуры, а не в роскошные одежды, ибо так они будут оставаться дома»[137].
Во многих городах по всей средневековой Европе существовали законы, которые указывали, что могли носить женщины различных социальных групп – специально, чтобы различать достойных женщин и блудниц. В некоторых случаях проститутки должны были носить специальные предметы одежды, которые указывали на их род занятий, или не имели права носить определенные виды меха или дорогие ткани. Однако в некоторых итальянских городах определенные дорогие одежды позволялось носить только проституткам: возможно, городские власти надеялись, что жены не будут разорять своих мужей, требуя обновок по последней моде, если такие одежды ассоциируются с аморальным поведением. Переживания мужей насчет верности их жен здесь накладывались на их экономические интересы.
В Юго-Восточной Европе связь между поведением женщин на людях и прелюбодеянием была более явной. Согласно византийским законам, если женщина спала где-либо, кроме как в доме своего мужа или родителей, посещала множество публичных мероприятий или общественные бани, она признавалась виновной в прелюбодеянии. В комментариях к этим законам славянские священники перечислили виды публичных мероприятий, посещение которых приравнивалось к доказательству неверности. Муж мог разойтись с женой, которая покинула его дом или присутствовала на определенных праздниках. Раввины-ашкеназы (в их культуре женщинам доступна бо2льшая свобода перемещений, нежели в сефардской) могли спорить о том, виновна ли в прелюбодеянии женщина, которую изнасиловали во время путешествия, ведь она сама поставила себя в такое положение.
Однако даже в тех средневековых культурах, которые считали женскую неверность такой разрушительной силой для общества, у нас есть некоторые данные в пользу того, что в Западной Европе население (или по крайней мере сами женщины) иногда считало, что измена простительна. Литература не отражает социальную практику в таких вопросах, но она может показать границы того, что могут вообразить себе носители данной культуры и чему они могут посочувствовать. В нескольких лэ Марии Французской, жившей в XII веке, повествуется о женщинах, вышедших замуж за нелюбимых мужчин, которые держат их в черном теле. Например, в «Йонек» старик женится на молодой женщине и на семь лет запирает ее в башне:
И дама жила в глубокой печали,И вздыхала, и плакала, и рыдала;Она утратила свою красоту, как будто ей она безразлична.Она бы хотела, чтобыСмерть забрала ее поскорее.[138]
Со временем она заводит себе любовника. Смысл, по-видимому, таков, что если жена изменяет мужчине, который плохо обращается с ней, то она только воздает ему по заслугам. Женщины имеют право на любовь, и если они не получают ее от мужей, они получат ее в другом месте.
Был и еще один жанр литературы Высокого Средневековья, в котором женская измена зачастую оценивалась положительно: это куртуазная поэзия – термин, введенный не в Средние века, а уже в XIX веке. Этот корпус поэтических текстов связан, в частности, с трубадурами Южной Франции. Зачастую они написаны от имени мужчины более низкого социального положения и адресованы замужней женщине более высокого статуса:
Искренне, не ведая обмана,Я люблю наилучшую, наипрекраснейшую.Мое сердце стонет, мои очи рыдают,Ведь я так сильно люблю ее, и за это страдаю.Эта любовь ранит мое сердце так сладко, так нежно:Сотни раз в день я умираю от горяИ сотни раз в день воскресаю от счастья.. .Сударыня, лишь об одном молю вас:Примите меня в свои слуги,Ибо я буду служить вам как добрый господин,Какая бы плата ни ждала меня.Узрите же! Я в вашей власти, я ваша опора,Я перед вами, о благородная, нежная, любезная, беззаботная.[139]
Некоторые из таких текстов написаны женщинами и повествуют о том, как замужняя женщина заводит любовников: