– Нам с ним неделю назад нужно было поговорить, – проворчала Хадия, выбираясь из повозки вслед за Фатимой.
– У фамилии Уортингтон есть свои преимущества.
– Интересно, почему он решил с нами встретиться?
– Трудно сказать. Но приглашение только для нас – без полиции. Разговор с Асимом будет выглядеть будто он замешан в каком-то преступлении. Разговор с нами…
– …выглядит просто жутенько, – закончила Хадия.
Фатима искоса на нее посмотрела. Сити очень плохо влияла на людей.
Когда они постучали в дверь, их приветствовал мужчина, по манерам которого сразу было видно человека, работающего на богатых людей. Дневной дворецкий, как выяснилось. Их повели через огромную гостиную, сквозь остроконечную арку-луковицу.
– Этот дом напоминает сказки, которые я читала в детстве, – прошептала Хадия, рассматривая узорчатые ковры и машрабийские решетки. – С капризными принцами и волшебными аистами.
– Одного из них можем и встретить.
Дневной дворецкий остановился у двери библиотеки, приглашая их войти. В комнате не было окон, и помещение освещала свисающая с потолка газовая лампа. Но что заставило Фатиму задуматься, так это люди.
Коренастого мужчину с золотыми волосами, насколько она помнила, звали Виктор, а темноволосого – Персиваль. Они были в черных кафтанах во весь рост и красных фесках. На модном диване цвета мха расположились три женщины, каждая в черном себлехе и в мелая леф[63]. Их лица скрывали одинаковые вуали-бур’а, хотя головы отчего-то оставались непокрытыми.
– Агент Фатима, – окликнула одна из женщин знакомым голосом. Абигейл Уортингтон. Ее выдавали рыжие волосы и все еще перевязанная левая рука. В правой она держала книгу, на обложке которой на английском языке было написано: «Таинственные истории джиннов и Востока». На странице виднелась скудно одетая женщина в вуали, с заломленными в отчаянии руками, над которой угрожающе нависал джинн с полыхающим огнем ртом.
– Аасс-а-ламоо а-лейк-ум! – поздоровалась она.
Фатима поморщилась. Как можно настолько плохого говорить на арабском?
– И вам мир, – поздоровалась она на английском. – Абигейл, это агент Хадия. Моя напарница.
– Напарница? – Сине-зеленые глаза Абигейл расширились над ее бур’а. – Как восхитительно! Доброго утра вам, агент Хадия. Как я уже говорила агенту Фатиме, меня можно называть просто Абби.
– Доброе утро, Абби, – ответила Хадия.
– О! У вас такой же прекрасный английский, как у агента Фатимы! Этот акцент… американский?
– Я провела там некоторое время.
– Еще одна женщина в вашем министерстве! – восторженно ахнула Абигейл. – И поездившая по миру! Я только что обсуждала с Бетани и Дарлин, насколько продвинутой ваша страна стала для женщин – вы практически оставили Британию позади! Знаете, мы все féministes. Конечно, не уровня Панкхерст[64]. Но все мы родственные души в нашем союзе сестер.
Бетани и Дарлин, припомнила Фатима, подставляя имена к шатенкам, стоявшим по бокам от Абигейл. Сестры Эджингтон. Их ореховые глаза сохраняли все то же оценивающее выражение, словно кошки присматривались к конкурентке.
Виктор загоготал. Он снова пил, отхлебывая из хрустального бокала.
– Дай женщинам в Британии право голоса – и скоро они напялят на нас платья, а сами будут носить костюмы. – Он указал мясистой рукой на свою галабею, а затем на наряд Фатимы, после чего расплылся в зубастой улыбке. – Без обид. Немножко английского юмора.
– Так себе юмор, – пробормотал Персиваль, погружая усы в свой напиток.
Абигейл бросила острый взгляд на Виктора. Мужчина побагровел, быстро опрокинул бокал и закашлялся.
– Простите, – извинилась Абигейл. – Виктор унаследовал знаменитый язык Фицроев. Все их семейство постоянно спотыкается о собственные слова. Возможно, вы помните более утонченного Персиваля Монтгомери. Персиваль, будь умничкой и помоги бедному Виктору. Он так может задохнуться. – Темноволосый мужчина вздохнул и принялся с силой хлопать товарища по спине. – Виктор дуется, потому что не привык к этой одежде.
– Скажите, а в чем причина вашей… одежды? – не сумела удержаться от вопроса Фатима.
– Мне казалось, это очевидно, – удивилась Абигейл. – У нас траур. Вчера были похороны моего отца. Он так любил вашу страну, мы хотели его почтить, надев туземные наряды. Мы даже позаимствовали траурные вуали.
– Траурные вуали? – переспросила Хадия.
– Разве они не для этого? – Абигейл растерянно приспустила бур’а.
– Хотите сказать, нам не нужно их носить? – спросила Дарлин Эджингтон, срывая вуаль.
– Спасибо Господу! – За ней последовала ее сестра. – Как вы в них дышите?
Хадия уставилась на них с распахнутым ртом. Фатима решила повернуть разговор в нужную колею:
– Мы здесь по приглашению вашего брата?
Их вывели из библиотеки и повели по коридору. Пока они шли, до Фатимы донесся слабый звон, похожий на удары молота по металлу. Она вспомнила, что слышала его и в первый визит. Тогда она решила, что ей почудилось, но сейчас звук был отчетливее. Затем он исчез. Может, в поместье были рабочие?
– Вы читали эту книгу, агент Хадия? – спросила Абигейл. Она показала том, который несла с собой. – Ее написал один из лучших английских ориенталистов. Истории о джиннах, магии и всяком таком. Очень познавательно!
Фатима глянула на книгу, вспоминая ее сенсационное содержание. Это была полнейшая чепуха. Большинство «ориенталистов» считали, что их плохие переводы и ошибочные мнения помогут им лучше понять охватившие мир перемены. Складывалось впечатление, что читать подлинных восточных ученых они считали ниже своего достоинства.
– Из того, что я слышала, – помрачнев, продолжила Абигейл, – этот ужасный мужчина в золотой маске, которого я встретила, устроил хаос по всему Каиру. Был какой-то бунт? И он называет себя в честь того суданца.
– Аль-Джахиз, – подтвердила Фатима, пока они взбирались по абсурдно длинной лестнице. – Ваша рука заживает?
При упоминании забинтованной конечности Абигейл вздрогнула.
– Доктора говорят, что я ее потянула из-за своей неуклюжести. Может понадобиться несколько недель, чтобы она пришла в норму. – Ее тон изменился. – Газеты утверждают, что этот человек убил моего отца. И всех остальных несчастных.
– Он в этом признался, – подтвердила Фатима.
Абигейл остановилась, прислонившись к перилам, и покачнулась, словно могла упасть. Она спохватилась и покачала головой, чтобы спутники не беспокоились. Когда девушка заговорила, в ее голосе слышалась боль:
