Артур взбунтовался! Красиво. Высокомерно. Пафосно. И это было так хорошо и так правильно, что мое сердце замерло на мгновение — и тут же пустилось вскачь.
Вспомни, шептала я про себя. Да вспомни, черт тебя дери! Ты сочинял, музыка рождалась под твоими пальцами и неслась, очаровывая и заколдовывая. Ты играл ничуть не хуже Левы, но потом просто забросил. И некогда, и незачем.
Вспомни!
Может, ты просто потерялся, удачно вписавшись в прибыльный проект. И самое время найти себя?
Хотя, судя по поджатым губам Левы, ой как тебе прилетит за бунт. Но вот странно. Меня отчего-то это радует. И, судя по тому, какие молнии сверкают в твоих карих глазах, ты и сам тащишься от собственного бунта. Просто не думаешь о последствиях, живешь здесь и сейчас…
— Энн! — раздается со сцены голос Бонни.
— Маэстро? — широко улыбаюсь нашему итальянскому демону-искусителю.
— Кардинал и миледи. Работаем.
Радостно киваю. А я еще не хотела приходить. Глупость какая! Получаю ноты, текст. Иду к роялю, киваю аккомпаниатору, ловлю то, как Лева морщится. Ну, как же — не он за инструментом. И… забываю обо всем. Я — женщина, которую боится сам кардинал. Наверное, потому так легко сливает.
Но тут… между мной и Бонни, точнее между Анной де Бейль (прекрасной барышней с десятком имен) и кардиналом Ришелье вспыхивает что-то такое, что… ох, просто звенящий фейерверк, рассыпающийся во все чернильное небо горящими цветами.
О-ох! Ты ж…
Мы отыграли сцену и почему-то ошеломленно уставились друг на друга. Союзники, подельники, любовники. Любовники? Как-то роман Дюма меня к этому не готовил. Хотя, как мне показалось, сценарий, по которому мы работали — тоже.
— Браво!
— Е-еху-у-у!!!
— Мама-а-а!!!
Кто тут присоединился к нам?
Маму поминала Катя, надеюсь, ей понравилось. Дочь радостно зеленела своими короткими волосами и сверкала папиными глазами. Рядом с ней подпрыгивала на месте Маша. Интересно, поучаствовала ли пиар-менеджер в утренних деяниях вверенной ей группы?
А чуть позади девчонок стояла Олеся с весьма странным выражением лица. Как будто она только что ругалась, гневалась и кипела, а потом увидела что-то изумительно прекрасное. Только вот выражение лица перестроить не успела. И, судя по тому, как она поглядывала на девочек, отличились именно юные дарования.
— Мистер Джеральд, — улыбнулась супруга Томбасова (до сих пор поверить не могу, что наш Великий Олигарх и Небожитель женился на питерской училке). — Вы позволите похитить ваших звезд? Буквально на пару минут.
При словах о звездах Артур осторожно посмотрел на руководителя проекта — или кто там госпожа Томбасова у них? В ответ получил такой взгляд, что на него, и на меня заодно, с сочувствием посмотрели все.
— Ладно, перерыв десять минут, — буркнул гений и тут же напустился на девчонку-администратора. — Дают в этом театре кофе? Почему это такая проблема — сделать мне кофе?! Езу, за что мне такие испытания! Верни мне мою Розу, о Езу!.. Вы еще их не убили, мадам? Верните их живыми!
— Изрядно ощипанными, но непобежденными, — процитировала Олеся «Бременских музыкантов».
Мы отошли в конец зала. Смысла особого я не видела, но — надо, значит, надо.
— Скажите-ка мне, барышни, — сразу приступила к делу Олеся, вперив в девочек недобрый взгляд. — А почему вы, поперек договоренностей, не посещаете школу?
«Школа… Твою ж…» — я едва не схватилась за голову, из которой напрочь вылетела столь важная, сколь и неприятная подробность нашей с Катей жизни. С Катей и Артуром, если быть точнее.
Я глянула на него, мол, почему ты не вспомнил? Он — на меня, примерно с тем же выражением. Но оба промолчали. Ругаться из-за того, кто должен был помнить о школе — глупо.
А вот девицы-красавицы обе насупились и приняли огрызаться.
— Я была занята, — с потрясающим апломбом заявила наша.
— Ма-ам, слушай, ну правда не до того было, — чуть помягче, но тоже с интонациями «не влезай, убьет» добавила Маша.
— Ага, — крокодильски улыбнулась Олеся. Да так, что проняло даже меня.
В недобрых оскалах и в бритвенных взглядах, оказывается, госпожа Томбасова ничуть не уступает царю звездей Льву.
— Олеся, ну так получилось… — выдохнул Артур тоном «не бейте, тетенька».
Я даже позавидовала. Кающаяся Магдалина у бывшего получалась лучше, чем у меня. Да и котик из Шрека просто обзавидовался. Я мысленно поаплодировала.
— Бесит, — очень печально и даже где-то обреченно сказала Маша. — Маму это бесит. Сильно.
— Еще как бесит. А вы, значит, обе решили бросить школу в седьмом классе, — резюмировала Олеся.
— На кой черт нам эта школа! — снова выступила моя красавица.
— Вот мам, ты только не обижайся, но я поддерживаю Катю, — протянула вторая девица-красавица.
— Катя, скрипка!.. — простонал Артур, вцепляясь себе в челку. — Ты же обещала!
Я только открыла рот, чтобы тоже высказать обеим красавицам все, что думаю о Митрофанушках, как словно черт из табакерки выскочил наш бродвейский гений с недопитым кофе наперевес.
— Революция? — жизнерадостно спросил он сразу у всех. По-английски.
— Бунт на корабле, — не менее радостно сдала я всех сразу, так же по-английски.
Почему бы нет? Хуже точно не будет, а у мистера Джеральда какой-то совершенно удивительный подход к жизни. Безумный. Непостижимый. Но — действенный.
Катя с Машей тут же набычились и засверкали злыми глазищами.
— Арчи сказал, вы пишете музыку. Кэти, не так ли? А с вами, Мэри, мы уже знакомы.
— Знакомы, — еще злее отозвалась Маша.
— Да, пишем! У нас серьезный проект! — оживилась моя дочь, гордая собственным приличным английским произношением. — Вы должны понять, мистер Джеральд! Вы сами музыкант! Я знаю. Я видела в сети, вы с шестнадцати лет работаете! Мы тоже не хотим терять время на всякие дурацкие школы!
— Ла-ла-ла, — покачал головой Бонни. — И что ж, вы думаете, у меня шесть классов образования?
— Ну… — синхронно протянули обе красотки явно в полной уверенности, что так оно и есть.
Бонни жизнерадостно заржал, вручил стаканчик с кофе Олесе — видимо, чтобы ей было чем занять руки и не поубивать обеих дурынд сразу. А потом, оторжавшись, обнял обеих красоток и начал перечислять дипломы, курсы, семинары и черт знает что еще — загибая пальцы. Пальцев не хватило.
— И все это — параллельно с работой. Гениальность и работоспособность необходимы, но этого недостаточно. Поверьте.
— Школы в этом списке нет! — победно заявила моя дочь, как обычно услышавшая только то, что ей хотелось услышать. Вся в папу.
