– Не переживай. Это моя копилка. На черный день. И он настал… – Януш отвернул лицо и продолжил: – Ты улетаешь. Возможно, навсегда. Более черных дней у меня не было.
– А если он меня не примет? Вдруг я окажусь ему не нужна? Что, если у него семья и куча детей и он вернет меня сюда?
Эти страхи Януш развеял, заявив, что, несмотря на это, отец будет обязан ее приютить. Хотя бы до совершеннолетия. А там видно будет.
– Ты расскажи ему правду, если дело дойдет до критической точки. Обещаешь?
– Обещаю. А ты?
– А я приеду к тебе после окончания школы. Я уже решаю задания подготовительных курсов одного из московских вузов. И язык я знаю благодаря тебе. Думаю, поступлю.
– А родители?
– Они поймут.
– А когда узнают, что это ты помог мне сбежать?
– Они поймут…
Януш звонил ей час назад и рассказал, какой поднялся шум после ее исчезновения. Он был вынужден рассказать своим родителям о причинах, побудивших его выклянчить паспорт у сестры.
– Моя мать пошла к твоей и все ей рассказала. Та не поверила и обвинила во всем тебя. Якобы ты вела себя с отчимом дерзко и вызывающе, провоцировала его. Что-то подобное я и предполагал, поэтому настоял на твоем отъезде. Ты ему еще не звонила?
– Нет. Мне не по себе. Я была на квартире, где мы раньше жили, адрес у матери сохранился. Там никого нет. Соседи сказали, что отец здесь давно не живет. Я не знаю, где его искать.
Марта часто-часто заморгала, прогоняя навернувшиеся слезы. Рядом с Янушем она была сильной, умной и ничего не боялась. А здесь, в огромном городе, ставшем ей чужим, вдруг стало неуютно и страшно.
– Ты просто позвони, – настойчиво бубнил ее друг. – Не следует бояться, что он станет орать на тебя и тут же потащит в аэропорт, захочет сдать на руки властям. Этого не будет, Марта! Понимаю, ты хотела встать на пороге, сказать «Добрый день» и посмотреть на его реакцию. Ты боишься, что звонок все испортит, но по-другому никак. Ты ела? Выходила из номера?
– Да, выходила, чтобы поесть. – Она улыбнулась дружеской заботе. – Но ушла недалеко от гостиницы. В Москве, конечно, очень шумно, многолюдно. Но я здесь как в лесу.
– Боишься, – тут же догадался друг. – Это плохо. Страх делает тебя уязвимой, и ты можешь попасть в беду. Я переживаю за тебя, Марта!
Они еще немного поболтали. Януш запросил номер телефона ее отца, но она отказала. Не надо, чтобы он вмешивался. Он и так увяз из-за нее.
Марта хочет сама. Да, очень хочет предстать перед ним без предупредительного звонка. Она не даст отцу времени подготовиться. Она должна увидеть его первую реакцию, глаза, жесты. Как он отреагирует? Это же важно! Если будет раздражен и сфальшивит, изображая радость, она тут же увидит и поймет, что надо искать какие-то запасные варианты.
Если искренне обрадуется, она тоже поймет. И тогда все у нее – у них – будет хорошо. Новый год они встретят вместе, впервые за десять лет. Она даже решила, что подарит ему.
Марта заглянула в холодильник. Ничего интересного. Шоколадки. Сладкое печенье, напитки. Она этого не ест. А есть хотелось! Она соврала Янушу. Сегодня она не выходила. Вчера поужинала и бегом в номер. Казалось, что на нее все смотрят и сравнивают с портретом, опубликованным полицией в новостных сайтах. И портье был чрезмерно любопытен. Вопросы за вопросами!
В желудке заурчало, подкатила тошнота. Надо выходить. Только после кафе она пойдет в супермаркет, что располагается через дорогу, и купит себе еды на пару дней, чтобы лишний раз не мозолить глаза персоналу гостиницы. За два дня Марта планировала отыскать адрес отца через Интернет. И Януш обещал помочь. Вот если за это время ничего не выйдет, она ему позвонит. Точно позвонит! Она так и другу пообещала. И, избавляя того от соблазна вмешаться, не сказала, в какой гостинице остановилась.
Марта надела теплую куртку, которая успела просохнуть на батарее после вчерашнего дождя. Убрала волосы под шапочку. Посмотрела на себя в зеркало с кислой улыбкой. Бегство и нервное напряжение наложили отпечаток на ее лицо. Оно было бледным, осунувшимся и больше похожим на лицо кузины Януша, чем на ее собственное. Но это и неплохо. Ее никто не узнает.
Она нацепила под куртку поясную сумку, в которой были деньги и чужой паспорт, и вышла из номера. На лифте доехала одна. Портье не обратил на нее никакого внимания, занимаясь кем-то из постояльцев. Перед гостиницей не толпились таксисты. Все хорошо.
Марта свернула к кафе. Народу много, но свободные столики имелись. Она заняла один из дальних от входа. Заказала еды: горячей мясной похлебки, пирог с капустой и чайник чая.
– Вы иностранка? – улыбнулся ей официант, принимая заказ.
– Почему вы так решили? – Она инстинктивно насторожилась.
– Акцент. Легкий, но ощущается. Прибалтийский, нет?
Она улыбнулась, не ответив.
Акцент? Она прибрела его за десять лет? Даже странно. Не замечала. Отец в телефонных разговорах никогда не заострял внимание. Хотя он мог ее и не слушать вовсе, раз путался во всем.
Еду принесли быстро. Марта поела с аппетитом, расплатилась и вышла на улицу. Долгий дождь наконец прекратился, влажный воздух сделался ледяным и колючим. Изо рта вырывался облачком пар. Ей даже больно стало дышать. Горло сдавило, глаза наполнились слезами.
Это от холода или от того, что навстречу попалась большая веселая семья? Их было пятеро. Мама, папа, трое детей. Уже подросших, деловых. Все с пакетами, папа с ёлкой. Шутят, хохочут невпопад, как показалось Марте. Они остановились у большого внедорожника и принялись делить места. Никак не могли решить, у кого на коленях будет стоять пакет с мандаринами, а у кого – с гусем. Самый младший, по виду ее ровесник, вызвался ехать в багажнике с ёлкой. И снова смех.
– Дураки, – прошептала она с досадой. – Ведут себя, как дураки.
Но понимала, что это от зависти. Ей бы тоже хотелось сейчас хлопотать и дурачиться, готовясь к празднику. Бегать с игрушками по дому, примерять мишуру к колючим еловым веткам, развешивать гирлянды. И искать подарки!
Почти ничего из далекого детства в памяти не осталось, только то, как отец прятал подарки, а она искала. Он всегда много всего покупал и рассовывал по всей квартире. И за диванным валиком. И за книгами. И в холодильнике. И конечно же под ёлкой. Там утром первого января появлялась большущая коробка в яркой бумаге с огромными бантами. Марта рвала упаковку наперегонки с отцом, и они тоже оглушительно хохотали.
В новой семье с отчимом праздновать ей не разрешали. Отправляли спать в девять вечера. А утром вместо коробки под ёлкой ее ждало несколько денежных купюр на столе, которые она должна была непременно правильно потратить и затем отчитаться. Если не дай бог…
– Марта?
Голос, окликнувший ее сзади, принадлежал женщине. Незнакомой женщине. Кто она? Почему позвала ее по имени? Она из полиции? Из посольства? Зачем она здесь? Как ее выследила?
