Книга Долг с глушителем - Сергей Самаров

Сергей Тимофеевич вышел из кабинета. Полковник Воробей и в самом деле сидел в приемной и пил кофе вместе с капитан-официантом. Они мило улыбались один другому.

- Алексей Викторович, вас полковник Савельев к себе приглашает, - сказал Васильев, кивая на дверь из которой только что вышел.

Воробей одним жадным глотком допил кофе из чашки и не обжегся. Тут Сергей Тимофеевич вдруг вспомнил, что за все время его допроса полковник Савельев так и не попробовал кофе, принесенный специально ему. Он даже представил мысленно, хотя и с заметной улыбкой, что Воробей сейчас, только войдя в кабинет, с такой же жадностью выпьет и кофе представителя следственного управления Главка ФСБ.

Перед дверью Воробей остановился, посмотрел на отставного майора и спросил:

- У вас как, Сергей Тимофеевич, со свободным временем?

- Вообще-то я не слишком занят.

- У нас сегодня в тире планируется учебные стрельбы офицерского состава, будем упражнения из практической стрельбы выполнять. Я хотел вас попросить - показать мастер класс, продемонстрировать основные свои приёмы. Не согласитесь ли? Наш отдел готов оплатить ваши услуги. Я уже, пока только как вариант, обсуждал это с начальником. Тысяч пять мы смогли бы на это дело выделит . За пару часов не трудной работы это, мне думается, неплохая оплата.

Последний аргумент оказался действенным.

- Почему бы и нет, - сказал Васильев.

- Тогда подождите меня, пожалуйста, здесь. Как только допрос закончится, мы сразу поедем в тир «Динамо». Офицеры будут уже там. Это не займёт у вас больше двух часов, гарантирую.

Сергей Тимофеевич вообще-то намеревался поехать в дом Говоруна. Пришло время ему там появиться и от первого лица рассказать о том, что произошло вечером в театре. Но он тут же предположил, что Говорун надумает на него взвалить хлопоты с похоронами Барона. Надо сказать, что заботы подобного рода, Васильев откровенно недолюбливал, считал их надоедливым напоминанием о том, что всё это ждёт вскоре всех.

Под понятием «всё это» - Сергей Тимофеевич подразумевал не только естественную смерть или неестественную гибель, но и то, о чем никто, ничего толком не знал. В то, что загробная жизнь существует, он верил. Один из его погибших товарищей, о котором Люся всегда проявляла заботу, время от времени являлся ей во сне и давал дельные советы. Он предсказывал отдельные события, даже сообщал, что случится с самим Сергеем Тимофеевичем в очередной командировке.

Произошло это во время второй Чеченской войны. Время на то, чтобы убедиться в правоте предсказаний погибшего товарища, у семьи Васильевых было. Но при этом, отставной майор не верил в те представления, которые навязывает людям церковь.

Поэтому он решил слегка задержаться с визитом в дом Говоруна. Кроме того, ему следовало обдумать и предусмотреть все меры безопасности на похоронах, ведь именно в этот момент, уголовный авторитет наконец-то рискнет, скорее всего, покинуть свой дом-крепость, несмотря на всеобщее обязательные уговоры не делать этого. А тут у отставного майора и причина появилась уважительная, даже в какой-то степени меркантильная. Это должно было бы неназойливым образом напомнить Говоруну об устной договорённости, относительно оплаты стараний Васильева в деле обеспечения безопасности уголовного авторитета и его дома.

- Над чем смеетесь, товарищ майор? - спросил капитан-официант, когда Васильев занял стул, только что освобождённый полковником Воробьём.

- Разве я смеюсь? - осведомился Сергей Тимофеевич. - Я только улыбаюсь собственным мыслям. Ведь хорошо если человек не разучился это делать. В противном случае, лицо сразу застывает, всё тело становится деревянным, да и мысли тоже. Значит пора уже в гроб ложиться, а я туда ни сколько не тороплюсь.

Это была не сентенция, а всего лишь обычная болтовня. Просто Васильев забыл убрать с лица улыбку, вызванную представлениям о том, как Воробей выпивает кофе, поданный полковнику Савельеву. Поэтому Сергей Тимофеевич предпочел не объяснять что-то адъютанту, а плавно спустить вопрос на тормозах.

Ну а если рассматривать, всё же, слова отставного майора как нравоучение, то оно должно точно относится к капитан-официанту. Выражение лица этого субъекта всегда была одинаковым, застывшим, лишенным любых эмоций, кроме довольства собственным положением, иначе говоря откровенного самодовольства.

- Кофе будете? - спросил адъютант.

- Спасибо, я растворимый не пью.

- А нам на кофеварочную машину из бюджета средств не выделяют.

- У нас в бригаде адъютант комбрига на свои деньги кофеварку купил. Правда, когда его в штаб перевели, он ее с собой унес. Но это всё не столь уж и важно. Главное состояло в том, что все к нему пить кофе ходили и многим делились, - Сергей Тимофеевич чуть не добавил, что свою заработную плату адъютанты все равно не заслуживают, но удержался, чтобы не обидеть человека, даже не зная - что он собой представляет.

Капитан-официант вполне мог оказаться и хорошим, добродушным парнем. Хотя за годы своей службы Васильев ни разу не встречал адъютанта, с которым ему хотелось бы подружиться. Чаще получалось наоборот.

Ждать ему пришлось минут двадцать с небольшим. Что мог так долго рассказывать Савельеву полковник Воробей было непонятно.

Наконец-то ментовский полковник вышел вместе с Савельевым, который бросил взгляд в сторону Сергея Тимофеевича и сразу прошел в кабинет генерала, а оттуда вышел майор Личников.

- Вы меня ждёте? - спросил он у Васильева.

- Нет. Я с полковником Воробьем поеду в тир, - предупредил его отставной майор спецназа военной разведки.