— Что ж, дорогая… Увидимся завтра, хорошо?
Она немного помолчала, потом ответила:
— Возможно, мне нравится подчиняться тебе в постели, Мерион, но это единственное место, где я согласна подчиняться.
Он повернулся к ней и внимательно на нее посмотрел.
— Дорогая, а тебе не было страшно?
Она рассмеялась и поцеловала его.
— Нет, не было. Но если и было, то в этом страхе присутствовало… нечто восхитительное.
Выскользнув из постели, Елена принялась собирать свою одежду, разбросанную по полу. Потом подошла к кровати и сказала:
— Мерион, пожалуйста, поверь: приехав домой, я буду с нетерпением дожидаться того момента, когда мы с тобой снова окажемся в постели.
Он прошелся по комнате и, накинув халат, пробурчал:
— Но я вовсе не собираюсь отпускать тебя. Я хочу держать тебя здесь, в этой постели, вечно.
Елена тихо вздохнула.
— Поверь, я бы осталась, но не сегодня. — Она поцеловала его в губы, потом скрылась в гардеробной.
Проводив ее взглядом, Мерион нахмурился. Если бы они были в доме совсем одни, он мог бы показать ей, что не шутит, говоря, что готов удерживать ее здесь вечно. Он хотел, чтобы Елена находилась здесь всегда, — потому что она могла понадобиться ему в любой момент. Но уж если ей сегодня так надо возвращаться, то ничего не поделаешь…
Мерион собрал свою одежду и вошел в другую гардеробную. Одеваясь, он чувствовал, что снова превращается в герцога Мериона… хотя еще совсем недавно являлся существом мужского пола, поведением которого управляют только инстинкты.
Минут через десять они с Еленой встретились в гостиной, и теперь она была настоящей леди — с головы до ног и во всех отношениях. Улыбнувшись ей, он сказал:
— Мы с тобой сейчас необыкновенно чопорные, хотя до этого были совсем другими. Может, мы чего-то боимся? И если боимся, то чего именно?
Елена пожала плечами:
— Я даже не собираюсь делать вид, что знаю это. Но мы с тобой действительно очень осторожны.
Герцог сделал глоток шампанского, потом сказал:
— Я сейчас собираюсь отвезти тебя домой, а потом начну считать часы до нашей следующей встречи. И буду спать побольше, чтобы время шло быстрее. — Поцеловав Елену, он добавил: — Но знаешь, дорогая, я не думаю, что у нас есть ответы на все вопросы — ведь мы и так почти счастливы.
Через несколько минут юный Уилсон опустил подножку кареты и распахнул перед ними дверцу. Усевшись, они сразу же постарались прижаться друг к другу — словно им не хотелось расставаться. Затем Елена, очевидно, стараясь преодолеть искушение, пересела на другое сиденье — напротив герцога.
Он взглянул на нее с улыбкой — было очевидно, что оба они думали об одном и том же.
— Значит, завтра… — Мерион поцеловал Елену. — Завтра я пришлю за тобой карету и встречу в этом доме. После четырех.
Она улыбнулась:
— Да, хорошо.
Они ехали молча, пока герцог вдруг не услышал звук, подозрительно напоминавший повизгивание собаки.
— Что это?.. — пробормотал он себе под нос.
Тут снова раздался тот же звук, а потом еще раз и еще…
Мерион постучал тростью в стенку кареты, давая знать, что следует остановиться.
Через несколько секунд у распахнутой дверцы появился Уилсон. Строго посмотрев на него, герцог проговорил:
— То ли Магда там с тобой, то ли ты проводишь в ее обществе столько времени, что и сам научился лаять.
— Да, сэр, ваша светлость. Прошу прощения, но Магда увязалась за мной сюда. У нас не оставалось выбора. Пришлось оставить ее здесь, потому что мы не знали, как долго вы будете отсутствовать.
— Ты рассуждаешь вполне здраво, Уилсон. Ты ведь умеешь обращаться с животными?
— Да-да, сэр, ваша светлость. — Мальчик энергично закивал. — Я очень люблю животных, а они любят меня.
«Что верно, то верно», — подумал Мерион. Но он заподозрил, что мальчик привез с собой Магду намеренно. Герцог обдумывал ответ, но Уилсон, решив, что их разговор окончен, коротко кивнул, закрыл дверцу кареты и взобрался на место рядом с кучером.
Елена невольно рассмеялась, и Мерион, взглянув на нее, пробурчал:
— Ты услышала что-то смешное?
— Должно быть, тебе очень нравится этот грум, а иначе ты тотчас же уволил бы его.
— Видишь ли, его семья очень нуждается в деньгах. Отец мальчика отправился на север в поисках работы. Но конечно же, ты права. Да, мне действительно нравится этот малый. У него на все есть ответ, и он обладает врожденной смекалкой. Жаль было смотреть, что такой талант пропадает…
«Интересно, умеет ли мальчик читать и писать?» — подумал Мерион.
Елена молчала, и Мерион вновь заговорил:
— Отца Уилсона несколько месяцев нет дома. Возможно, он никогда не вернется. Мальчику же приходилось самому добывать деньги, и Бог знает, чем он занимался, пока я его не нанял. Уилсон мне чем-то напоминает моего сына Рекстона, но не думаю, что Рекстон смог бы найти дорогу отсюда до Пенн-сквер. Главный талант моего сына состоит в том, что он мастер задавать вопросы, на которые ни у кого нет ответа.
— Я думаю, Мерион, все мы делаем только то, что умеем и что должны делать. Возможно, твой сын еще удивит тебя. — Елена снова села с ним рядом, но не вплотную. — С четырнадцати лет я была предоставлена сама себе, но все-таки поняла, чем должна заниматься.
— С четырнадцати?! Боже милостивый! Да ты ведь была еще совсем ребенком!
Он вполне мог поверить, что Бендас так поступил, но понятия не имел, почему этот человек так поступил. Поцеловав Елену, Мерион тотчас же отстранился, чтобы не позволить себе чего-нибудь еще.
— Я начала петь раньше, чем произнесла первые слова, — продолжала Елена. — Моя мать хотела, чтобы я брала уроки пения, а ее муж говорил, что это — только расточительство. Именно из-за этого родители постоянно ссорились.
Елена умолкла и сделала глубокий вдох, словно собираясь с силами. Мерион же, сидевший с ней рядом, стиснул зубы. Он с нетерпением ждал продолжения.
— А когда мне исполнилось четырнадцать, моя мать умерла. Несколькими неделями позже ее муж приказал мне спеть для его друга, и ему не понравилась выбранная мною песня. На следующий день он велел мне покинуть его дом и «торговать своими талантами на улице» — так он выразился.
— Выгнал без объяснения причины? — спросил Мерион. Теперь-то он понял, почему пьеса Джорджа о девушке-пианистке так расстроила Елену.
— Он никому ничего не объяснял. Просто приказывал — и все. И его слово было законом.
Тут Мерион, не удержавшись, обнял Елену и усадил к себе на колени. Поцеловав ее в щеку, он прошептал:
