Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Во время обеда Джоанна сказала Мэри, что собирается расстаться с Кевином. Потом подруга привезла ее обратно в мотель. Кевин спросил, хочет ли она здесь остаться еще на одну ночь. Джоанна ответила уклончиво. И тут незадачливый жених совсем потерял рассудок от страха, что она найдет себе кого-то другого. В этот момент, по свидетельству самого убийцы, Джоанна прилегла рядом на кровать. Тогда он потянулся руками к ее шее, а она сказала «Ой, Кевин, не надо!» и укусила его за палец. Он сдавил ее горло сильнее, она закричала, начала сопротивляться, а потом скатилась с кровати мертвая. Следователям преступник признался: «Она дала понять, что не хочет больше иметь со мной дела. Я испугался, разозлился, разнервничался. Я задушил ее, повинуясь минутному порыву». Впрочем, нельзя сказать, что он полностью потерял контроль над собой. По его же собственному свидетельству, в те минуты, когда он душил свою невесту, он перешел от импульсивной ярости к сознательному выбору. Кевин сказал детективу, записывавшему показания, что «сначала он наслаждался тем, что держит ее за горло», потом захотел отпустить ее, но знал, что не должен этого делать, потому что она тут же пойдет в полицию. Он душил ее шесть-восемь минут. За это время, по мнению Нейла Вебсдейла, стыд и ярость унижения, которые молодой человек испытывал от того, что его собирались покинуть, сменились другими эмоциями. «Выплескивая ярость, он очень быстро, хотя и временно, снова почувствовал свою силу и власть. К нему вернулась уверенность. Совершая убийство, он на краткий миг избавился от страха и тревоги», – полагает Вебсдейл. Но гордое чувство вседозволенности было очень кратким.
На краткое мгновение убийца, движимый яростью и унижением, снова чувствует себя «на коне». Страх и тревога покидают его, он упивается собственной властью.
Джоанна лежала мертвая на полу. И тут Кевин, как он говорит, «испугался» и «решил представить все произошедшее как несчастный случай». Он положил тело девушки на кровать, а затем придал трупу такую позу, будто смерть наступила после жесткого секса. Он снял с Джоанны одежду, оставил несколько укусов на соске и груди, проник пальцами во влагалище. Такое надругательство впоследствии особенно терзало Кевина – потом он признается, что стыдится этих действий больше, чем всего, что совершил прежде. На следующий день он, по его же словам, предпринял несколько попыток самоубийства. Один раз он сел в машину подруги, разогнался и попытался въехать в трактор на проселочной дороге. Потом он сбежал с места происшествия, но был пойман дорожной полицией, тут же признался в убийстве и рассказал, где находится тело жертвы.
Если мы посмотрим на это преступление с точки зрения феминистской теории, то, вероятно, не станем принимать во внимание рассказы Кевина о тяжелом детстве и появившемся впоследствии страха быть покинутым. Все это мы посчитаем мерзкими попытками оправдаться, вызывать жалость и уменьшить тяжесть своего преступления. Тогда Кевина следует представить просто еще одним агрессором, движимым желанием утвердить раз и навсегда свою власть и контроль.
Конечно, именно так это выглядит, если смотреть с позиции жертвы. Однако мы уже говорили, что есть большая разница в том, насколько сильным абьюзер кажется со стороны, и тем, как он себя ощущает. Это, как мне думается, один из главных пробелов в привычных интерпретациях домашнего насилия: не все понимают, что непосредственно перед тем, как мужчина продемонстрирует свою власть, он чувствует себя предельно уязвимым и беспомощным. Это происходит за доли секунды до того, как на него накатит волна гнева и гордыни, которые заставляют самоутверждаться и доминировать.
Обратите внимание на результаты исследования 2004 года, проведенного психологом Дженком Брауном из Нового Южного Уэльса с участием двадцати четырех абьюзеров. [31] Все мужчины признались, что насилие развивалось по одной и той же схеме, следуя определенным эмоциональным стадиям: сначала они чувствовали уязвимость, потом страх, а затем гнев. Каскад эмоций – чувство стыда и униженной беспомощности, и потом постепенное нарастание агрессии – обрушивается на человека в одно мгновение. Представьте, что вы включаете свет в комнате. Нажимаете на выключатель, после чего ток бежит по проводам, и электрический заряд заставляет загораться вольфрамовую нить. Мы не видим, как электричество проходит весь свой путь, а лишь замечаем, как вспыхивает лампочка. Примерно так же эмоциональный заряд очень быстро пронзает абьюзера, и со стороны незаметна вся цепочка чувств, а только вспышка гнева, например холодная ярость, изливающаяся в оскорбительные слова в адрес жертвы.
Итак, как подчеркивают Вебсдейл, Гиллиган и другие специалисты, давление на партнершу очень часто мотивировано внутренним ощущением беспомощности и страхом показать свою уязвимость, то есть, по сути, стыдом.
Впрочем, представление о том, что стыдящиеся что-то остро переживают, не вполне правильно, по мнению Гиллигана. «Изначально стыд укалывает весьма болезненно, – пишет он, – но по мере того, как он возвращается снова и снова, чувства отмирают… Когда он становится особенно интенсивным, то преобразуется в холодность, бесчувственность, омертвелость. В Дантовом аду самый нижний круг был не горячим, а, напротив, ледяным»[77].
Если внимательно проанализировать свидетельство Кевина, у нас сложится картина, которую мы нечасто связываем с домашним насилием. Он не считал себя хозяином жизни и не кичился высоким статусом. Этот молодой человек мечтал о том, чтобы работать в системе охраны ядерных вооружений. Его воспитали так, что он считал честью защищать женщину. Однако стремление быть настоящим мачо сочеталось в нем с низкой самооценкой, неуверенностью в своих мужских качествах и подогревалось неумеренным употреблением алкоголя, который подсознательно или сознательно использовался как средство погасить страх, ярость, тревогу». Профессор Вебсдейл пишет, что Кевин отчаянно пытался взять под контроль Джоанну и вел себя угрожающе, но одновременно мы видим иссушающие его душу приступы бессилия, зависимости, боязни одиночества – в общем, страшную уязвимость. Он был в ужасе от мысли, что его бросят, – это очень типично для одержимых контролем абьюзеров, принадлежащих к типу «питбуль». Однако это не просто боязнь остаться в одиночестве, это страх, основанный на стыде, страх, что все поймут, что он неполноценный и недостоин любви. Вебсдейл делает вывод: именно ярость унижения, вызванная ожиданием, что невеста уйдет, стала для Кевина побудительным импульсом к убийству.
* * *
Мужчины, в приступе стыда и ярости нападающие на окружающих, вовсе не обречены всегда реагировать так на стресс. Но чтобы изменить стереотип поведения, им надо сначала отдать себе в нем отчет.
Такой опыт есть у участников мужских групп коррекции, которые ведет Кайли Доус. Психотерапевт и правозащитница, занимающаяся проблемами домашнего насилия, она называет себя аборигенкой-феминисткой. Двадцать лет Кайли работает с женщинами и детьми, пережившими насилие. Около десяти лет назад она совершила необычный шаг – создала группу также и для мужчин-абьюзеров. Доус поступила так, потому что пострадавшие снова и снова повторяли в беседах с ней, что хотят прекратить насилие, но сохранить отношения с мужем. Женщинам больше всего нужно было, чтобы их партнеры прекратили оказывать на них давление. Поэтому Доус начала искать пути, как достичь этой цели. Так появилась программа «Прозрение» (Insight)[78] – групповые встречи для мужчин, склонных к абьюзу. Они собираются по два раза в неделю, курс длится три месяца.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
