Сердце Улисса забилось чаще и он почувствовал, как его кожа превращается в липкую холодную жижу. Он нагнулся, чтобы разобрать черные буквы на желтом металле. В комнате было так тихо, что он слышал, как стучит в висках кровь.
На первый взгляд эти буквы напоминали латинский алфавит или Международный Фонетический Алфавит (МФА), который основывался на нескольких алфавитах. Он изучал буквы, а за его спиной терпеливо выжидал священник. Если допустить сходство букв с МФА, то можно попытаться прочесть. Там было тридцать строчек, и наверняка он встретит знакомые слова, даже если с тех пор язык сильно изменился.
Конечно, сказал он себе, язык мог оказаться не английским. Полной уверенности, что он находился на североамериканском континенте, не было. Его могли отправить в Африку или Евразию, а этот — произойти от тысячи языков его времени.
Все же арабские цифры не изменились бы. Но там не было ничего похожего. А может и было, но прочесть их почему-то оказалось невозможно.
КУЗИП ПУЩИ НЕДЬ. Написано заглавными буквами. Возможно, это звучит: Улисс Поющий Медведь. Звук "У" по каким-то причинам сменился на «Ку». А окончание предыдущего слова стало звучать как начало последующего. Только в «Пущи» сразу угадывался «Поющий». "М" превратилось в "Н", а в результате эволюции языка слово «медведь» потеряло свою середину и неузнаваемо изменилось.
Если следовать этой теории… Он присвистнул.
— Я попробую!
В словах чувствовался какой-то здравый смысл. Буквы возникли из МФА или чего-то подобного. А язык был английским, но изменившимся и по структуре напоминавшим кельтский диалект его времени. Там были слова, перевести которые он не мог и оставалось только догадываться. Кроме того, в любой язык каждый год приходит много новых слов, а некоторые становятся почти неупотребляемыми. И существовали элизии и правила, с которыми следовало считаться.
И вот что получилось:
"ЗДЕСЬ… УЛИСС ПОЮЩИЙ МЕДВЕДЬ, ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ ЗАМОРОЖЕННЫЙ
ЧЕЛОВЕК, СЛУЧАЙНО… ЕМУ… МОЛЕКУЛЯРНЫЙ СТАЗИС ВО ВРЕМЯ НАУЧНОГО
ЭКСПЕРИМЕНТА В СИРАКУЗАХ, НЬЮ-ЙОРК, ДРЕВНИЙ ГОРОД СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
АМЕРИКИ. В ЗАМОРОЖЕННОМ СОСТОЯНИИ С…".
Дата была невразумительной. По каким-то соображениям арабские цифры не применялись. Но число должно было соответствовать 1985-му году. Дата сооружения монумента также оставалась непонятной.
Но не все ли равно, что там стояло, 1985 или 50.000, хотя, возможно, первая дата была более верной. За пятьдесят тысяч лет язык изменился бы до неузнаваемости.
Но это неважно. А важно, что именно он когда-то сидел на этой металлической, пластиковой платформе с прикрепленной мемориальной доской, и бесчисленные посетители, наверное, читали эти слова (в различной форме, поскольку язык постоянно менялся) и с благоговением глазели на неподвижную каменную фигуру. А может, с усмешкой, поскольку человек никогда не удержится от острот, даже в присутствии смерти. И еще они глядели бы на него с завистью, если бы знали, что он будет жить, когда сами они сотню тысяч раз превратятся в прах.
Что же с ним случилось, удивился он. Неужели его кто-то украл? Или, скорее, он стоял где-то, а потом его решили поместить сюда? А по дороге он исчез? Кто знает, что произошло. Это было так давно, что стало уже тайной.
Он выпрямился, и вперед вышел Зишбрум. Они миновали множество коридоров и, наконец, остановились перед слепой стеной. нешгай сказал одно слово, и, казалось, стена растаяла, растеклась, открыв перед ними узкий проход. Он шагнул за гигантом в маленькую комнату, внутри напоминавшую шар. Стены были покрыты серебристой зеркальной субстанцией, а в середине комнаты свободно плавал в воздухе громадный серебряный диск. Зишбрум взял Улисса за руку и подвел его к диску. Он висел вертикально и Улисс увидел в нем свое отражение. А вот изображения стоящего за ним Зишбрума в диске не было.
— Мне не дано читать в Книге, — сказал печально Зишбрум и добавил. — Позови, когда закончишь. Дверь будет открыта, я провожу тебя к Кушмурзу и ты сможешь побеседовать с ним о прочитанном.
Улисс не заметил, как нешгай удалился. Он продолжал смотреть на свое отражение и вдруг оно исчезло. Словно испарилось. Слой за слоем пропадала его плоть, через несколько секунд перед ним стоял один скелет, а потом и он превратился в ничто и остался только один диск.
Он шагнул вперед, думая, что невозможно войти в твердый материал, но откуда он взял, что диск твердый, и тотчас оказался внутри. Или подумал, что оказался внутри, как Алиса в Зазеркалье.
Вокруг него появились вещи, будто скрытые невидимым туманом, который разогнало солнце, когда он вошел.
Он шагнул вперед, протянул руку и ничего не почувствовал. Он вошел в гигантское дерево, миновал темноту и вышел с другой стороны. Сквозь него прошла женщина, прекрасная загорелая женщина, носившая только сережки, кольцо в носу, кольца на пальцах, бусы и какие-то немыслимые узоры, украшавшие половину тела. Она двигалась быстро, будто в фильме с увеличенной скоростью.
Все побежало. Кто-то увеличил скорость ленты еще больше. Затем она опять замедлилась. И Улисс оказался перед другим гигантским деревом, освещенный Луной. Полная Луна была той Луной, которую он знал прежде, до превращения в камень. Дерево казалось в три раза больше гигантской калифорнийской секвойи. У основания в нем было несколько ходов, откуда лился мягкий свет. Юноша, лет шестнадцати, с ленточками и кисточками в спутанных волосах вокруг шеи, пальцев и подобных придатков, прошел сквозь ухоженный парк и исчез в дереве. Улисс последовал за ним по лестнице. Он не понимал, как можно следовать вверх, не касаясь ступеней. Даже когда он попробовал коснуться юноши, рука прошла насквозь.
Юноша жил в дереве с дюжиной друзей. В комнатах, ячейках дерева, находилось немного мебели и кое-каких принадлежностей. Там была кровать из похожего на мех материала, несколько столиков, выступавших не больше чем на шесть футов над полом, маленькая печка, несколько горшков, мисок и ложек. В них была пища, какие-то напитки. И все.
Он покинул дерево и побрел парком, который начал сходить на нет. У него было чувство, что прошло много времени, очень много. Когда вещи стабилизировались, снова была ночь. Только Луна изменилась. Очевидно на ней появилась атмосфера и моря, но это еще не была та планета, которую он видел, когда очнулся. Всю землю покрывали деревья, во много раз больше секвой, и через которые он проходил как тень. У них был бробдингнегский центральный ствол и массивные ветви, расходящиеся во все стороны, посылающие вертикальные подпорки и, наконец, изгибом уходящие в землю. Это были маленькие копии знакомого ему Дерева. Они образовали маленькие поселки, на них росли деревья, дававшие жителям всю необходимую пищу, за исключением мяса.
Там были также деревья, в которых находились экспериментальные лаборатории. Их населяли кошки и собаки с головами, во много раз большими, чем у животных его времени. Там жили обезьяны, потерявшие большую часть шерсти и все хвосты и научившиеся ходить прямо. И еще множество всяких животных, очевидно, выведенных генетиками.
