Стемнело. Я думал мы вот-вот остановимся на долгожданный привал, но мы не останавливались.
— Ты хоть видишь куда идешь? — Уже весь в мыле, запыхавшись, спросил я. Удивительно, но головная боль не усилилась, а отступила.
— Вижу. Не отставай и повторяй движения за мной.
— Я даже тебя толком не вижу.
— Уже близко. Минут тридцать твоим шагом и мы выйдем из леса.
— Так говоришь, будто я как девица плетусь.
— Ничего особого не говорю, но без балласта я двигаюсь быстрее.
— Твой балласт превратится в буксир, стоит тебе из леса выйти.
— И на том спасибо…
Наконец! Мой родной, белый красавец! Никогда раньше я не был так рад видеть свою машину, разве что в момент покупки!
— Внушительная лошадка. — Прокомментировал Арсений, залезая в мой джип, после того как разорвал герметичный пакет, с которым я, из-за озябших рук, пару минут как не мог справится, пытаясь высвободить ключи.
— Сейчас ты его еще в деле увидишь! — Я сел за руль и с наслаждением, но трясущейся от усталости рукой, завел двигатель и с не меньшим наслаждением откинулся на кресло, как только мы тронулись с места.
— Пристегнись. — Надо же! Арсений послушно выполнил просьбу.
— Как только мы выехали на трассу я вдавил педаль газа, вжимая ее до упора, заставляя стрелку спидометра вжаться в правый край. Я знал, именно этого хочет Арсений и именно этого хотел я. Дорога новая, свежий ровный асфальт и примерно километров сто по трассе ни одного поворота, не считая редких перекрестков.
— Это хорошо… — Вдруг после долгого молчания произнес Арсений.
— Что именно?
— Лекарство… выводится. Первые дни регенерация Ангелины происходила в течении суток.
Я дал по тормозам.
— Ты чего? — Удивился Арсений, нисколько не испугавшись экстренного торможения.
— Лекарство! Ты хоть представляешь скольким людям оно поможет выжить? — Воодушевился я, представив своих пациентов, которым оно так необходимо.
— Нет. У этого лекарства сильный побочный эффект — Сумасшествие.
— Так, Ангелина… — От шока я не знал, что ответить.
13.7
— Уверен, что нет, но ее мать точно… — Арсений посмотрел в мою сторону и чему-то улыбнулся. Видимо, вид у меня был слишком напряженный. — Расслабься, это не заразно. Только ничего хорошего о такой матери я сказать не могу. У каждой матери со своим ребенком есть связь, общие воспоминания. Как можно не признать собственного ребенка? В нашу встречу она показалась мне какой-то взвинченной, еще и эти разговоры, будто я к ним побираться приехал, а не дочь в семью вернул. И этот… ее запах…
— Да, она сложный человек. Ты мне скажи, почему такой медицинский талант как ты, в лесу пропадает?
— Начинается… Давай. Жми на свои педали.
— Так почему? — Не успокаиваюсь я.
— Потому что вне его, ко мне пристают с глупыми вопросами.
— Понял. Не хочешь не говори, но я и помочь могу… Хоть спросить, какое у тебя образование, я могу?
— Учился на врача. Практику не прошел по личным причинам.
— Доучиться не хочешь? Есть в тебе искра хорошего врача. Твое это хладнокровие и одновременная способность быстро реагировать. Опять же, редкое неравнодушие к судьбам других.
— Когда-то мечтал. Сейчас мечтаю только об одном.
— О чем? — Заинтригованно я даже оторвался от дороги, повернувшись в сторону Арсения.
— Чтобы меня не трогали. — А чего я ожидал? Ведь сразу понял, что Арсений не из тех, кто вот так, будет изливать душу.
— А никто и не трогает. Я вот даже не прикасаюсь… А если серьезно, имей ввиду. Захочешь, приходи, я помогу.
— Говоришь, будто шишка какая.
— Не шишка, а всего лишь скромный главврач больницы, а также хирург-практик, обнаруживший пропадающий талант.
— Не ожидал. Молодо выглядишь для такой должности. По наследству досталась?
— А по-твоему я сам не способен открыть и содержать клинику? — Эти слова мне часто говорили раньше, да и сейчас, бывает, но почему-то именно из уст этого парня они цепанули за больное.
— Не в обиду. Сложно сказать на что способен человек по одному внешнему виду. Я понимаю насколько ценно то, что ты мне предлагаешь. Поэтому, спасибо. Но врачом мне уже не быть при всем желании.
— Это еще почему? Людей спасать у тебя отлично получается.
— Похвально, при своем положении, ты озаботился судьбой бедной девочки… и меня пристроить пытаешься. Откровенно говоря, наводит на некоторые мысли.
— И какие? — Неприятное чувство затаилось где-то под ложечкой.
— Только честно. — Парень пристально посмотрел мне в глаза, уловив момент, когда я оторвался от дороги и бросил взгляд в его сторону. — Все же шкурный интерес работает? Хочешь завладеть лекарством?
— Лекарство мне нужно людей лечить, а для того чтобы шкура лоснилась, я и так достаточно зарабатываю. Знаешь, сколько таких богатеньких дамочек, таких как мать Ангелины, меня семейным врачом хочет видеть? А я ведь не простой терапевт, — я хирург, но для них это лишь отговорка, которую они покрывают стопкой денег. А я что? Хотят, чтобы я тратил время на их прыщики и надуманную мигрень вместо серьезно больных — пусть платят! — Неожиданно для себя я слишком разоткровенничался. — Бывает, намажут на себя несовместимых сильнодействующих косметических средств и гадают, кто их так невзлюбил. Некоторые ко мне приходят чуть ли не сглазы снимать.
— Смотрю нелегка нынче жизнь терапевта. Зато лечить легко. Отменил применение, да назначил успокаивающие компрессы для кожи.
— И не говори. Кстати, поделишься рецептом таких компрессов?
— Вот, жук. Так и быть. После того как вызволим Ангелину, дам тебе пару книжек старинных по травам переписать.
— Зачем переписывать? Отксерим.
— Отксерим?
— Ну, ксерокс! Не пользовался что-ли никогда?
— Не приходилось…
— Да ладно! Даже когда еще я учился, мы с однокурсниками в библиотеку бегали лекции ксерить. А ты лет на десять младше меня.
— Это я хорошо сохранился. — Усмехнулся Арсений.
— Да ладно! Сколько тебе?
— Вот, вам, городским, так мой возраст интересен? С Ангелиной мы выяснили что мне больше 28, прошел еще один год.
— Тридцатник что ли? — В ответ Арсений как-то хитро улыбнулся, при этом показывая, что тема закрыта. Надо же, а я думал он моложе! Хотя, поведение у него явно как у зрелого мужика. Хотя, пожив в этом лесу уже через неделю волей- неволей станешь зрелым. Мне бы, вот, только сегодняшнего дня хватило.
13.8
