– Ева, – Эмили привлекла ее к себе, обнимая. – Ну что ты, не плачь. Все хорошо. Я знаю, что ты бы не сделала ничего плохого.
Ева заплакала еще пуще. Какая же она гадкая! Эмили им доверяет, а они… Ладно, это уже прошлое.
– Эмили, – заикаясь, заговорила Ева, – у меня самолет как раз третьего. Сара проведет свадьбу отлично. Все готово, осталось только подстраховать.
Они пошли дальше по улице, обсуждая свадьбу, но на самом деле каждая думала о своем…
Глава 16. Покровы сброшены
Он завтра женится. Эта мысль поразила своей внезапностью. Шон даже призадумался: у него точно порядок с умственным развитием? Не идиот же он, в конце-то концов! Как же так вышло, что осознание пришло ровно накануне? Вчера было первое сентября, завтра третье – день его свадьбы. В десять они зарегистрируют брак в мэрии, а на закате пойдут к алтарю. Все эти факты Шон знал, но отчего-то это казалось механическим набором действий. А вот сейчас понял, что завтра для него настанет в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит… Они с Эмили станут мужем и женой. И Шон не против быть с ней рядом до самой старости: Эмили для него друг, семья, родная душа, но… Вот это «но» никак не хотело исчезать с горизонта.
Еву он больше не видел. Решил не беспокоить, как она и просила. Вот только давалось ему это решение очень тяжело. Хорошо, что она его номер заблокировала – руки то и дело тянулись к телефону, а приезжать к ней он категорически не желал. Она ясно дала понять, что не хочет этого. Да он и сам не хочет хотеть! Но все равно хочет! Ни Вегас, ни алкоголь, ни стриптизерша с длинными ногами и темными вьющимися волосами, исполнявшая достаточно эротично приватный танец, не уняли тяги к невыносимой занозе Еве Кьяри. Девушка даже подумала, что у Шона проблемы ниже пояса. Достаточно возбудиться, чтобы кончить от ее танца, он так и не смог. Правда, до этого он выкурил два косяка – инстинкты чуток притупились. Да, травка тоже не помогла отделаться от навязчивых мыслей.
Шон не понимал, что с ним происходит. Нет, он очень даже знал, но поверить в это было абсолютно невозможно. Уж очень его состояние напоминало влюбленность: махровую такую, безответную. Давно его так не прибивало к земле. Разве от любви не летают в небесах рядом с розовыми пони? Летают вроде! Так почему ему так чертовски хреново?!
Ответ, в принципе, лежал на поверхности: у него есть две женщины (Ева у него есть – ага, конечно!), к которым он испытывал серьезные чувства. Шон не спешил произносить громкое «любовь», но Эмили была ему очень дорога, и виноват он перед ней безмерно, потому что влюбился в Еву. Черт, он так давно не влюблялся, что пропустил, когда это вообще произошло. Когда она ему зеркало разрисовала или когда галстук в ателье поправляла? А может, когда была в его квартире: смеялась, готовила, язвила и кидалась остротами. И говорила ему свое сладкое «да». Эмили значила для Шона очень много. Она как кусочек его самого, часть жизни, которая ему необходима. Так же, как родители, брат, семья. А вот Ева была для него женщиной. Шон воспринимал ее исключительно как женщину. Женщину, которая предназначена мужчине. И никакому-то гипотетическому мужчине, и даже не Натану, а ему, Шону, лично.
«Женщина» – одно слово, а как много в себя включает. Только вот у всей этой идиллии есть один нюанс (их больше, конечно, но этот самый большой): Шон завтра женится! Если завтра он скажет «да», то на попятную уже не пойдет.
Он поднялся, переоделся в джинсы, схватил спортивный пиджак и вышел. Нужно поговорить с Эмили. Они оба должны решить, насколько это все им надо. Шон считал себя последним мудаком. Он вообще не знал, имеет ли право накануне свадьбы обсуждать с невестой адекватность их решения стать семьей. Нужно было раньше разговоры разговаривать, пока десять тысяч салфеток с их именами не легли на банкетный стол. Но ведь они еще не легли: ни де-юре, ни де-факто.
Шон спустился на подземный паркинг, прыгнул в машину и выехал на оживленную Пятую Авеню. Он проехал два квартала и резко остановился у дома Натана. Прежде чем говорить с Эмили, необходимо точно узнать, что у брата с Евой. Насколько претензии самого Шона на эту женщину легитимны, и сколько людей пострадает из-за его внезапно открывшихся глаз. Надо бы, конечно, и с самой виновницей его помешательства поговорить – очень даже вероятно, что он ей нахер не нужен, а отвечала на его поцелуи Ева исключительно из жалости. Шон нахмурился и ударил по кнопке лифта – да ладно, не может быть такого! А с Эмили они в любом случае будут решать, как жить дальше, потому как жить с широко закрытыми глазами больше невозможно.
Шон подошел к двери, сжал ручку, и та неожиданно поддалась. Не заперто? Он пожал плечами и вошел – бывает. В коридоре царили длинные тени и странные отблески. Свечи что ли? Шон хоть и был крупным мужчиной, но двигался достаточно грациозно и ловко. Мама была очень довольна, когда он быстро освоил основы классического танца, а он был доволен, что от него отстали с этой девчатиной! А вот сейчас Шон пользовался навыками, двигаясь бесшумно, с глухим раздражением рассматривая гостиную: свечи, бокалы, шампанское и виноград. Лепестков роз только не хватало! Хотя, возможно, они были, только в спальне.
Шон клацнул зубами от злости. Ему, наверное, уйти нужно. Очевидно же, что у Натана романтическое свидание. Вероятно, Еву уговаривает не уезжать.
– Гадство, – тихо выругался и повернул к выходу, но уйти не смог. Нет, он поговорит с ними! Ева – сучка! От его поцелуев млеет, а перед Натаном ноги свои умопомрачительные раздвигает. Да, Шон сам не лучше: они с Эмили тоже не в монополию ночами играют, и пусть эти ночи весьма редки в последнее время – заняты оба сильно и устают, – но все же! Но себя он поругает позже, сегодня Еву!
Шон подошел к двери спальни, приоткрытой, кстати – сам он, наверное, не полез бы в закрытую дверь. Он заглянул – тоже свечи везде, и двое мужчин целуются. Мужчин? Шон даже головой тряхнул. Что серьезно? Да ну нет!
– Не понял, – сказал достаточно громко, остолбенев, заметив рядом с братом поджарый торс этого Кевина, дружка Евы! Нет, Шон решительно нихрена не понимал!
– Шон?! – Натан отскочил от Кевина и нервно взъерошил волосы. – Ты как тут?
– Мимо проходил. Я на кухне подожду. – Шон бросил тяжелый взгляд на Кевина. – Футболку надень, – и вышел.
Шон достал айкос и глубоко затянулся – сейчас бы обычную сигарету, да покрепче. Оправдывать увиденное галлюцинациями или просто анализировать он не собирался. Просто молчал. Просто не думал.
– Шон? – услышал сзади. Натан несмело вошел, на ходу надевая майку.
– Ты что, голубой? – Да, сегодня деликатность Шон оставил дома. Зачем додумывать или фантазировать? Пусть ему расскажут. Пусть ему, черт возьми, объяснят!
– Да, – спокойно ответил Натан. – Я гей.
– И давно? – Вопрос глупый, но Шон не знал, что в таких случаях говорят и спрашивают.
– Сколько себя помню.
– И этот Кевин тоже?
– Нет, – улыбнулся Натан, – он просто пиццу принес.
