– Не понял, боец, – сурово проговорил он. – Ты о чем?
– Да у меня какие-то контрацептивы под дверью стоят и говорят, что у них ордер на обыск моего жилища, – проговорил я.
– Ну-ка подожди, – проговорил подполковник. – Это что же это… я перезвоню. Ты пока никого не пускай.
– Само собой, – буркнул я и пошел на кухню, не выпуская из рук оружие.
– Николай! Откройте! У нас мало времени! – закричал уже другой голос. – Вы не имеете права нам не открывать!
– Подождите, а?
– Что вы себе позволяете! Вы знаете, что у вас будут серьезные проблемы?
– Это у тебя будут серьезные проблемы, если ты сейчас не заткнешься, – крикнул я, ставя чайник. Пока менты за дверью и с понятыми, они вежливы. А как зайдут, могут сразу хамить, так что пусть пока стоят, не развалятся. Не знаю, что такого случилось, чтобы ко мне пришли с обыском… это не выемка, просто так разрешения не добьешься. В общем, пока мне Петр Семенович не скажет, что это действительно господа полицейские, буду сидеть и пить кофе. А если бандиты… надеюсь, наши правоохранительные органы успеют меня спасти.
Когда я уже почти допил кружку, мой телефон зазвонил снова. Я нажал кнопку соединения:
– Порадуете?
– Нет, Николай, это действительно наши, – выдавил подполковник. – Я только что звонил гэсэушному следователю. Родин изменил показания, два брата акробата тоже. Он утверждает, что ты тоже был в сговоре и получал от него деньги, а когда все полетело к чертям, вдруг перешел на сторону ментов, чтобы скрыть свое соучастие. А я якобы тебе помог в этом.
– Но это же бред.
– Бред, – согласился офицер. – Открой дверь, ничего не бойся, понял?
– Да я и не боюсь, – пожал я плечами, подходя к двери. – Только как в такой бред можно поверить?
– Когда платят очень большие деньги и вмешиваются очень серьезные люди, Николай, в бред верят все, – вздохнул подполковник. – Более того, иногда этот бред принимает форму судебного решения или закона. Это Россия.
– Да, это мне напоминают постоянно, – вздохнул я и положил трубку. Открыв дверь, я увидел три хмурых рожи оперов. Один из них достал удостоверение и подчеркнуто вежливо проговорил: – Капитан Степанов. У нас…
– Обувь только снимите, – буркнул я и пошел в комнату, ожидая унизительной процедуры.
Обыск – это вообще отвратительно. Не думайте, что эти люди что-то разбивали, разламывали, хамили мне и портили мое имущество. Ничего подобного, все было подчеркнуто вежливо и аккуратно. Самое главное, что они не пытались меня спровоцировать и сами на провокации явно бы не повелись. Аккуратно сняли обувь, представили мне понятых (я только одного не понял, откуда они их нарыли в семь утра), объяснили процедуру обыска мне и понятым, затем принялись искать. Честно – очень неприятная это вещь. Стоишь в одних шортах и смотришь, как трое мужиков ходят по твоей квартире и с интересом рассматривают все подряд, открывают шкафчики, изучают содержимое, советуются. На то обыск и проводится утром, чтобы человек не успел ничего спрятать, вышел в трусах и с гневным видом, а ему – корочку в лицо и бумажка с печатями и подписями.
Самое обидное, что пока я прокручивал в голове возможные варианты развития событий и тот бред, который мне описал подполковник, они нашли то, что искали. Две с половиной тысячи долларов в белом конверте. Те самые, которые мне передал Евгений Дмитриевич. И теперь-то я понял, что серьезно попал. Очень серьезно. Посмотрев на понятых, опер заявил:
– Граждане понятые, обратите внимание на этот конверт…
Сев на диван, я закрыл глаза. Спать уже совсем не хотелось. Похоже, что Евгений Дмитриевич неплохо подстраховался. Недооценили мы с подполковником его.
– Николай Григорьевич! Не объясните, что это за конверт?
– Это деньги, – проговорил я. – Коплю.
– Копите, да? – прищурился капитан Степанов. – А вы знаете, уважаемый, что по нашей информации эти деньги фальшивые?
– Проводите экспертизу, – ответил я.
– Конечно, проведем, – растянул в улыбке рот другой опер. – Это же по закону. Только я и сейчас вам могу сказать, что они фальшивые. Невооруженным взглядом видно.
– Круто, – промолвил я.
– Очень круто, – согласился капитан Степанов и перевел взгляд на травматический пистолет. – А как так вышло, что вы разрешение на оружие за два дня получили? Хотя, – отмахнулся со счастливой улыбкой он, – это уже не наше дело.
– Я так понимаю, меня сейчас поведут босиком на расстрел? – спросил я. Стоящий у входа понятой, парень лет двадцати весело хихикнул.
– Нет, не на расстрел. Сейчас мы все официально оформим, и вам придется проехать с нами, – холодно ответил капитан, доставая папку. – И оденьтесь. На улице прохладно.
* * *
Кабинет в СК довольно неплохой. Не зря следователей считают «белыми воротничками». Это у оперов кабинеты больше похожи на пыточные, а у начальства больше сходства с огромными парадными с флагами, портретами президентов, грамотами и так далее. У следователей – царство бумаг и аккуратизма. Я, естественно, имею в виду хороших следователей. Есть такие, у которых стол напоминает Бородинское поле после боя Кутузова с Наполеоном – все в бумажках, каких-то скрепочках, листочках и т. д.
Вот я сейчас, похоже, попал к аккуратисту. Следователей в кабинете было двое – молодой мужчина лет тридцати и еще более молоденькая особа, наверное, моего возраста. У следователя, к которому попал я, царил на столе строжайший порядок – только одна папка с уголовным делом. В отличие от коллеги, стол которой больше напоминал эдакую «няшную» территорию – все в розовом, какие-то фотографии, на краю стола – маленький фонтанчик. Интересно, как она тут людей допрашивает? Это же несерьезно. Человека вызвали, а перед ним девчонка с заставленным игрушками столом. А еще ГСУ… Кстати, девчонка в допросе не участвовала. Когда я уселся за стол, молодой следователь поднял глаза и проговорил:
– Светлана, тебя Родион Акимович вызывал. Попросил прийти прямо сейчас.
– Хорошо, – пожала плечами девушка, закрыла программку на компе и вышла.
Когда за ней захлопнулась дверь, следователь поднялся, закрыл кабинет и стал изучать уголовное дело, игнорируя меня. Козлина козлинская. Ненавижу, когда люди так делают. Искренне хотелось стукнуть этого урода по башке и рявкнуть: «Говори, давай! Допрашивай! Чего молчишь, ишак?!» А нельзя. Уважаемый человек – следователь. Получил корочку и теперь заставляет меня ждать. Если эту книгу читает хоть один государственный чиновник или сотрудник правоохранительных органов, хочу сказать от души – не заставляйте людей ждать. Никогда. Особенно когда они от вас зависят. А если вы иногда делаете это специально или, еще хуже, относитесь к факту, что вас ждут, безразлично – на стол рабочую карточку. От души говорю. Вы наемные менеджеры, вы ничего не производите. Ни хлеба, ни запчастей, ни лекарств. А тем, кто работает по двадцать часов в сутки, – уважуха от Николая Воронцова. Пока я размышлял о судьбах России, следователь, видимо, выжидал. Ждал, когда я буду потеть, бояться, нервничать и стучать зубами… Не дождешься, дружище.
