Книга Третье лицо - Денис Драгунский

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73

Так что торопливо зашитые черной ниткой коричневые теплые рейтузы, или неправильная пуговица на кофте, или пальчик, выглядывавший из дырочки чулка, – все это вызывало у Мити Волкова умиление и даже, как он сам себе с удивлением признавался, нечто вроде добавочного влечения.

Митя окончил институт, стал редактором, потом начал «помаленечку пописывать», как он сам говорил, нарочно напрашиваясь на неприличный вопрос, и когда этот вопрос следовал, радостно смеялся. «Какой милый и легкий человек!» – говорили все.

Тем временем девушки – то есть уже женщины – вокруг Мити менялись. Они начали куда более строго следить за своей внешностью, чем в годы его студенческой юности. Никаких дырок на чулках, штопок, разноцветных пуговиц, не говоря уже о сапожках со сношенными каблуками, и уж конечно, не говоря о самых интимных неувязках, которые умиляли Митю в юности, но уже совсем перестали ему встречаться в его зрелые годы. Непонятно: то ли это был общий прогресс, то ли круг общения Мити стал вот таким – красивым, аккуратным, подтянутым, отглаженным, причесанным и уложенным.

Но я, собственно, не о том.

* * *

Случилось так, что он познакомился с одной женщиной. Она была само изящество, сама прелесть и радость, и поэтому он в гостях попросил хозяйку представить его, а потом долго искал минутку, чтобы с ней о чем-то поговорить. В конце концов эта удача ему выпала, и они долго сидели на диване, беседуя о самых разных материях, в том числе о литературе. Через несколько дней он позвонил ей; они встретились, пообедали, затем немного погуляли. В беседе он вызнал, что она разведена, дети-подростки уехали с отцом и мачехой в Германию, но она не очень-то страдает: детям хорошо, да и ей, честно говоря, неплохо, – и она засмеялась, чуть запрокинув голову, показывая еще совсем молодо-свежую шею, чудесные зубы и красиво вырезанные ноздри тонкого носа, розовые в свете внезапного солнечного луча, пробившегося сквозь листву, – они гуляли в парке Трубецких, выйдя из кафе «Ти-Тайм».

– Неплохо? – переспросил Митя.

– Даже хорошо! – сказала она. – Дело в том, что я пишу…

Слава богу, она не сказала «немного пописываю», а то Мите пришлось бы сдерживать улыбку.

– Пишете? – обрадовался он. – Ого! Прекрасно. А что можно вашего почитать и где?

– Кое-что есть в сети, – ответила она, – кое-что и в журналах… Была книга года три назад.

– Подарите?

– Нет! – Она покачала головой, своей красивой сухой головкой на высокой шее. – Я уже изжила тот стиль, ту тематику, весь тот дискурс. Сейчас я пишу уже совсем иначе…

– Что же мне делать? – Митя поднял брови и развел руками, изображая шутливую растерянность.

– Я была бы рада, – с неожиданной доверительностью сказала она, вдруг положив палец на верхнюю пуговицу его пиджака, вернее, на то место, где перед пуговицей сходятся борта; Мите показалось, что ее миндалевидный ноготь сквозь рубашку коснулся его тела между ребрами и животом; коснулся как раз того самого места, которое древние греки называли «френ» и где они располагали душу.

Митя одновременно окаменел и сомлел.

– Я была бы рада, – негромко повторила она, – если бы вы прочитали мою новую повесть. Нет, я не жду от вас поправок, редактуры, а тем более рекомендаций в ваше издательство. Тут другое… Мне нужен взгляд, ощущение…

Митя ухватил ее за палец и сжал его.

– Вы мне давали визитку? – Он кивнул. – Там есть ваш мейл? – Он кивнул снова. – Пустите же! – Она засмеялась и выдернула свой палец из его кулака. – Не провожайте, я возьму такси, ну в смысле «Убер»…

Повернулась и ушла; она шагала по аллее, красивая, как итальянка из дневников Стендаля. Мите казалось, что у нее чулки чуточку в сборках, и это была прекрасная фантазия; он был влюблен, как в ранней юности.

Он еще в метро посмотрел почту в своем смартфоне; нет, конечно, она еще не доехала до дому.

Письмо пришло назавтра, ближе к вечеру.

Митя выгрузил прикрепленный файл, пересохранил его на рабочий стол, потом создал отдельную папку – но не в Документах, а в разделе Windows, чтоб никто не разыскал в случае чего. Назвал «TAT-1» (потому что она звалась Татьяной), переместил туда и наконец раскрыл.

* * *

Он даже не запомнил название опуса. То ли «Южный ветер с севера», то ли наоборот. Не в том дело.

Весь текст пестрел синими волнистыми подчеркиваниями. Сначала Митя подумал, что его новая знакомая слишком вольно обращается с запятыми и тире; хорошо, ладно, русский синтаксис – штука сложная. Но почему так много? Ага. Вот оно что. Эта писательница ставила запятую после пробела! И точку, и точку с запятой. Пробелы между словами тоже были то в один удар, то в два, то в три.

Митя перевел дыхание. Читать вот так он не мог. С помощью «найти и заменить» он стал удалять лишние пробелы. Но текст все равно был пятнисто-синий, как далматин на детской картинке. В чем дело? Вот в чем: она ставила кавычки, потом пробел, потом текст. Или без пробела тире после кавычек! Абзацы эта дрянь тоже набирала пробелами: тыц-тыц-тыц, и все дела. Иногда шесть раз, иногда восемь, а иногда прямо на треть! Текст был больше восьми листов. Абзацы синели. Митя вспомнил ее, как она смеялась, чуть запрокинув голову и хвастаясь красивыми зубами. Еще синева – обнаружились пробелы перед двоеточиями. Зато после двоеточий пробелы не всегда были. Митя почесал живот – то самое место, куда она вчера днем вдруг уткнула свой палец, – и вдруг, обнаружив два пробела перед вопросительным знаком, почувствовал едва ли не физическую неприязнь к ней. Как тот персонаж Стендаля, который увидел на ножках красавицы чулки в сборках; Митя вдруг это вспомнил.

– Вот черт!!! – громко закричал он.

– Что такое? – из-за двери спросила жена.

– Да тут какая-то графоманка свой бред прислала!

Он закрыл файл, потом перенес папку в корзину, а из корзины стер.

Компьютер спросил его: «Вы действительно хотите безвозвратно удалить эту папку?»

Митя ему ответил: «Да».

Страх. Рассказ моего приятеля

жизнь! зачем ты мне дана?

Мой приятель, сорока девяти лет, женился (до этого он лет пять был в разводе). Женился на женщине сильно моложе себя, но не фатально – ей было тридцать. Почему я говорю «было»? Нет, она, слава богу, жива и здорова. Просто он через полгода развелся снова.

Причиною развода было его принципиальное нежелание заводить детей. А она, как раз наоборот, очень этого хотела. Правда, до свадьбы они этот вопрос не обсуждали.

– Почему? – спросил я.

– Да как-то так, – усмехнулся он. – Зато потом мы очень долго обсуждали вопрос, почему мы это не обсуждали.

– Ну а это почему?

– Она говорила, что для нее это было ясно как день. Дескать, что тут обсуждать? Замужество – значит, дети. Брак – это дети. Семья без детей – это не семья. Мужчина, который делает предложение женщине, тем самым предлагает ей стать матерью его детей. Ну, или хотя бы одного ребенка. Вот так она говорила.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73