Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Получил телеграмму о том, что японцы в составе нескольких больших судов днем бомбардировали Владивосток. Издали и без особого результата. Только «Рюрик» пострадал. Не сильно. В их суда было 10 попаданий.
Флот наш пополнен трофеями. Назвали «Витязь» и «Память “Корейца”». Они уже участвовали в отбитии японского набега стрельбой из Золотого Рога.
27 февраля. Пятница
Сегодня пришло много телеграмм о бое прошлою ночью около П.-Артура между нашими и японскими миноносцами и о четырехчасовом бомбардировании крепости и рейда.
Утро было занятое. После завтрака долго принимал Куропаткина и простился с ним; он завтра уезжает в Мукден.
Пили чай у Мама.
Виделся с Кристи; предложил ему Мин-во народного просвещения.
Обедал Михаил Б[анщиков] (деж.).
28 февраля. Суббота
Утром был посвободнее, затем имел три обычных доклада. Завтракали: А. Н. Нарышкина, Фредерикс и Трубецкой (деж.). Гулял около часа с М. Б[анщиковым]. Погода прекрасная. Шел снег, был небольшой мороз.
В 7 часов поехали в Аничков ко всенощной и обедали с Мама. Вернулись домой в 10 1/4.
29 февраля. Воскресенье
В 11 часов пошли к обедне. Тотчас после завтрака принял Менделеева. Говорили 2 1/2 часа.
Мари и Анастасия пролежали день в кроватях с повышенной температурой. Андрей обедал с нами.
Читал. Писал письмо Макарову.
Из книги воспоминаний генерального конструктора, генерала армии В. Г. Федорова «Путь к оружию».
СПб., Наука побеждать, 1949 год
По дороге купил свежие газеты. Они были полны известиями о событиях в Маньчжурии и продвижении японцев в Корее, о делах наших вокруг Порт-Артура, о русских крейсерах у Суэцкого канала. Становилось ясным, что война эта простой и короткой не будет. Тем более что для многих, в том числе в армии и на флоте, оказалась она неожиданной. По правде, все как-то привыкли к осложнениям на востоке и не верили в возможность близкой войны. Каждый надеялся, что всё будет в конце концов улажено, и мирный уклад жизни не будет нарушен кровавыми событиями.
Однако и то, что Япония готовится к войне, не оставалось не замеченным. Буквально на глазах увеличивалась численность императорской армии, её техническое оснащение, запас людей, обученных военному делу. Строились новые корабли на верфях Европы, большой процент своих мощностей отдали под японские заказы Крупп и Шнейдер, в САСШ и Австралии закупались кони в количествах, превышающих всякую потребность мирного времени. Об этом не раз сигнализировали и Алексеев, и Сахаров. Но вот военный министр наш, лично побывав в Японии, ничего угрожающего там не усмотрел. Но этого и следовало ожидать! Что бы показали ему, официально пригласив? А выводы наверху делались, увы, на основании этих парадных картинок. Притом не секрет, что строилась японская армия, ее стратегия и тактика по немецкой кальке. Настойчиво и неутомимо прививались пехоте быстрота, энергия и активность во всех движениях и действиях, обучалась стрельбе с закрытых позиций полевая артиллерия…
Внимательно присматриваюсь к внешнему облику японских офицеров и генералов на газетных полосах. В большинстве своём это люди для своей нации высокие, стройные и подвижные; в них нет и следа той одутловатости, тяжеловесности, а главное, усталости, которые я с прискорбием встречал нередко среди лиц, занимавших высшие командные должности в русской армии. Мы, работники Артиллерийского комитета, хорошо знали образцы вооружения японской армии, включая, конечно же, германские. Поэтому были очень далеки от настроений шапкозакидательства.
С такими невеселыми мыслями подходил я в то памятное утро к месту моей службы в Оружейный отдел Артиллерийского комитета, где тогда должно было происходить очередное заседание.
Артиллерийский комитет являлся высшим научно-техническим учреждением, которое руководило разработкой и испытанием всех образцов оружия, вводимых в русской армии. Комитет был организован еще в 1808 году военным министром Аракчеевым. Он состоял из нескольких отделов: орудий и снарядов, лафетного, порохового, вопросов стрельбы и т. д. Последним был седьмой, оружейный, собиравшийся для своих заседаний отдельно от прочих вследствие специфичности разбираемых тем. В этом отделе я и работал в качестве докладчика по поступающим оружейным вопросам.
В отличие от других военных учреждений, постоянные члены комитета не назначались начальством: у нас была выборная система на основе тайного голосования, в котором должны были участвовать профессора Артиллерийской академии и действительные члены комитета. Кроме того, имелись совещательные члены, входившие в состав комитета по занимаемой ими должности. Например, начальники военных заводов и профессора Артиллерийской академии.
Помню, как, только что окончив в 1900 году Артиллерийскую академию, я совсем еще молодым капитаном поступил в комитет и как на первых порах меня подавляло это собрание крупнейших ученых, специалистов, изобретателей, мировых «светил».
В отделе меня окружали тогда старейшие работники нашего оружейного дела. Среди них были и участники венгерского похода 1849 года, и герои севастопольской обороны, и участники русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Недаром высокий, сухой и седой как лунь профессор Эгерштром шутливо говорил мне: «Я представляю в Оружейном отделе древнюю историю, когда наша армия была вооружена кремневыми, а затем ударными ружьями. Генералы Ридигер и Чагин являются представителями средней истории, когда у нас появились первые винтовки, заряжающиеся с казны. Генерал Мосин со своей трехлинейной магазинной винтовкой – уже новая история. А капитан Филатов и вы олицетворяете грядущую новейшую историю, появление первых образцов автоматического оружия».
Справедливость, однако, требует отметить, что столь преклонный возраст некоторых работников Оружейного отдела мало способствовал правильному ходу дел. В семьдесят лет человек не имеет уже, естественно, той энергии и инициативы, которые бьют ключом в более раннем возрасте. Многих членов комитета уже тянуло на покой.
А проведение в жизнь различных изобретений и мероприятий до японской кампании было сопряжено с большими трудностями, требовало необычайной настойчивости и сил. В министерствах царила система бюрократизма и крохоборчества. Большинство военных изобретателей было лишено экспериментальной базы, в то время у нас совсем отсутствовали проектно-конструкторские бюро, экспериментальные лаборатории и опытные заводы с квалифицированным составом. В такой обстановке далеко не всякий человек, даже весьма талантливый, мог преодолеть все преграды и препятствия.
Однако, несмотря на все трудности, многие члены комитета работали не покладая рук, с огромной любовью и энтузиазмом к своему делу. Мы проводили в стенах комитета большую часть своей жизни, нас связывали общие интересы к военной технике и науке.
Подойдя к большому зданию на Литейном проспекте, у которого по обеим сторонам подъезда на высоких постаментах стояли старинные орудия, отлитые в прежние века, безмолвные участники славных дел нашей артиллерии, я с удивлением увидел стоящую рядом с парадным закрытую карету, запряженную шикарной гнедой четверкой. Не успев толком предположить, кого это к нам принесло из высшего общества, я был остановлен вышедшим из кареты кавалергардским поручиком, который, представившись и удостоверившись, что перед ним именно капитан Федоров, предложил мне проехать с ним, ни много ни мало, а «по просьбе государя императора, Николая Александровича». Предупредив по команде о своей вынужденной отлучке, я повиновался. Четверка лихо рванула, вскоре свернув на Невский. Офицер, везший меня, любезно сообщил, что мы едем в Зимний дворец, где меня ожидает одна очень важная встреча. Других подробностей я так и не дождался.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
