И пока я не успела встать, его ладонь жестко накрыла мой затылок, заставляя меня повернуться к нему, и впился в мои губы, грубо врываясь языком мне в рот и хозяйничая там. И я опять не была против. Наоборот, мне нравилось, когда Леонид доминировал и брал все, что хотел. Я, как нимфоманка, хотела его.
Может, у меня стокгольмский синдром?
— О чем задумалась?
— Скоро закончится смена Тани, — соврала. — Вставай, я приготовила тебе полотенца, погладила вещи. Я буду на кухне, пока ты примешь душ, приготовлю завтрак.
Но Леонид не дает мне уйти. Хватает за щеки, сжимает и приближает к своему лицу. Вглядывается в мои глаза. Я стараюсь не смотреть на него, отчего он хмурится. Я еще больше вызываю подозрение у мужа своим поведением, но никак не могу научиться играть до конца.
— Что случилось, Нина? Ты не умеешь лгать. И перестань уже отводить взгляд! — рявкнул грубо, теряя терпение.
— То, что происходит между нами, — я занервничала, не зная, как сказать свои мысли и не обидеть при этом чувства мужа. И это было нелегко, учитывая, как он не сводит с меня глаз. — Я запуталась. Ты даже не спросил, почему я так сделала, почему сбежала.
— А ты ответила бы? Только честно.
— Я… я…
Замялась, не зная, что ответить. Отвела глаза.
— Не знаю.
— Почему ты это сделала, Нина? Почему сбежала?
— Потому что я была раздавлена. Побоялась. Не хотела никого видеть.
— И меня?
— Особенно тебя. Изначально наш брак был заключен из-за моей беременности, и после выкидыша необходимость в нем отпала. Ты теперь уйдешь?
Я боялась, что после этого он поймет, что я права, и уйдет. И тогда я останусь одна в этом мире. У меня, кроме Леонида, теперь никого не осталось. Лучшая подруга возненавидела меня из-за мужчины, а её мать стала причиной смерти моего еще нерожденного ребенка. И я теперь не могла представить свою жизнь без своего бандита, который за короткое время стал для меня всем.
— Если ты только не сбежишь.
Леонид обнял меня и поцеловал мягко в висок. Между нами образовалось тишина, и я не спешила прервать её, наше молчание было таким правильным, что боялась разрушить этот миг.
Наконец, отпустив его принять душ, пошла готовить завтрак. Леонид появился через десять минут, уже переодевшись в свою одежду, которую я постирала ночью. Без лишних слов опустился на стул и начал поглощать яичницу с сосиской.
— Ты куда?
Не дав мне уйти, схватил за руку.
— Собирать вещи. Не вижу смысла теперь и дальше оставаться здесь, если ты все же нашел меня.
— Ты останешься здесь, — ошарашил меня. Он говорил таким тоном, что возражать не хотелось, но я не могла его понять. Почему я останусь? — Садись, давай садись.
Послушно села на стул напротив него.
— Нина, ты, наверно, уже знаешь о Юсуповых? — я заторможено кивнула, не понимая, к чему он ведет. — Значит, ты знаешь, что компания перешла к другому, — снова кивок. — Так вот, новый владелец компании я. С самого начала она принадлежала моей семье, но Малик решил присвоить себе наследство.
— Постой, — выставила руку вперед, останавливая его. — Но ведь в новостях показывали, что его обвиняют в махинациях.
Леонид посмотрел на меня так, словно я сказала что-то не то. Отставил завтрак в сторону и достал телефон, набрав кого-то.
— Ты уже здесь? Хорошо, я открою дверь.
И молча встав с места, покинул кухню. Я вышла за ним. За дверью стоял Дикий и отдал мужу какие-то документы.
— Подпиши эти бумаги.
— Что это?
— Брачный контракт. Подпиши.
Лео вложил в мою руку ручку. Я посмотрела в его лицо, пытаясь понять.
— Я уже подписала этот контракт, — недоуменно ответила. У меня появилось много вопросов, но не знала, с какого начать, чтобы он не смог юлить с ответом.
— Это новый контракт.
— И в чем же разница?
— Я просто хочу быть уверен, что ты не сбежишь, сломя голову, когда узнаешь правду, которую скрывали у тебя в течение двадцати лет, Нина. К тому же, это гарантия, что ты не сможешь оставить меня, как случилось недавно.
Больше аргументов и поводов, чтобы я подписала этот сраный документ, не было. Даже желания задавать ему вопросы не возникло после этого. Поэтому я быстро поставила свою подпись.
— И теперь расскажешь мне, почему это я должна остаться здесь? — осторожно спросила.
— Принеси мой пиджак.
— Держи, но я забыла его постирать, — виновато произнесла. Я и вправду не увидела его.
— Ничего, это хорошо, — он достал из внутреннего кармана пиджака диктофон. — Это твое.
— Что? У меня нет диктофона.
— Это мне отдал адвокат Роберт Орлов. Сказал, последнее, что осталось от неё.
На моих глазах навернулись слезы. Трясущими руками взяла вещь в руку. Однако Лео не дал мне включить его, накрыл мою руку и сжал, опустившись передо мной.
— Нина, что бы там ни было записано, знай, я всегда рядом. Мне все равно, кто твои родители, кто твой отец, слышишь?
И тогда я поняла. Он уже успел прослушать запись, и теперь знает правду. Возможно, даже знаком с ним. Но то, что я узнала, было начало того, что приведет меня к концу. Раньше я никогда не задумывалась, почему мама скрывала от меня личность человека, который назывался моим отцом. Но всегда было интересно, почему он не интересуется нами, моей жизнью. Неужели ему никогда не было интересно узнать обо мне?
Но правда оказалось хуже, чем я представляла. И слова Риммы, которые она бросила в тот роковой день, всё-всё сходится. Наконец, пазл сложился и правда теперь раскрыта. И моя жизнь разрушена.
Следующие слова мамы, как выстрел, добивают меня:
«Твой отец это Малик. Да, тот самый Юсупов Малик, отец Дайны и Демида. У тебя есть сводные старший брат и младшая сестра. И мне очень жаль, что все так сложилось у нас. Я до сегодняшнего дня не знала, какой он человек, верила каждому его слову и терпела ради тебя. Но сейчас чувствую, что мне осталось недолго. Не после того, что узнала о нем. Нина, он преступник, убийца, и мне очень жаль, что именно этот человек твой отец. Надеюсь, моих сбережений хватит на то, чтобы ты начала новую жизнь в другом месте. Вдали от этого человека. Прости меня, дочка».
Дальше я не смогла дослушать. Диктофон со стуком выпал из онемевших пальцев и ударился о коврик. В ушах стоял такой звон, что я не сразу услышала голос мужа.
— Нина, послушай меня, посмотри на меня. Ты должна быть сильной, слышишь. Ради матери. Этот ублюдок еще ответит за свои грехи.
Мой затравленный взгляд остановился на его лице. Он по-прежнему стоял на коленях, держал мое лицо.
