— Коньяк. Это я стресс пыталась снять.
— Понятно, пойду еще одну рюмку возьму. И разденусьзаодно, лимончик порежу.
— Две, — скромно потупясь, попросила Лайма. —Две возьми.
— Чего — две? — не понял Геннадий.
— Две рюмки.
— А твоя где?
— Ну… Как ты не понимаешь? Разве до посуды мне было?
Шаталов посмотрел на изрядно опустошенную бутылку, котораяеще с утра была полнехонька, и поинтересовался:
— А раны ты этим коньяком не промывала?
— Да нет, все внутрь, — застеснялась Лайма.
— И все из горла?
Она промолчала, и Шаталов, удивленно крутя головой, вышел изкомнаты, размышляя о могучих резервах человеческого организма, открывающихся вэкстремальных ситуациях.
К тому моменту, как коньяк закончился, Лайма почти спала,едва удерживая падающую на грудь голову здоровой рукой. Периодически она ловиласебя на том, что отключается от разговора. Геннадий уже смирился с тем, что ночьлюбви ему не светит, а Лайма вот-вот свалится и заснет мертвецким сном. Поэтомунапоследок решил перевести беседу в деловое русло:
— Можно полюбопытствовать, что же ты все-таки перевезласегодня?
Лайма, язык которой уже совсем не ворочался, сделала широкийприглашающий жест все той же единственной функционирующей рукой — смотри, мол,наслаждайся.
Повинуясь этому неопределенному взмаху, Шаталов встал имедленно побрел по квартире, внимательно осматриваясь в ожидании благодатныхперемен и приятных неожиданностей. На маленьком столике около домашнегокинотеатра он обнаружил видеокассеты с фильмами, одно воспоминание о которыхвызывало отвращение к сексуальной жизни.
— Ты это смотришь? — удивленно поинтересовалсяГеннадий.
Лайма лишь что-то буркнула в ответ и засопела. Дальнейшийосмотр гостиной привел его к стопке книг, две из которых он с ухмылкой отложил,а третью, с золотым тиснением на переплете, стал осторожно рассматривать.
— Пико… делла… Мирандола…— напряженным голосом зачиталон вслух блестящие буквы. — Ты это вот читаешь? — с подозрениемпоинтересовался Шаталов у мирно сопящей Лаймы.
Та безвольно мотнула головой. Дальнейший осмотр квартирыпривел к таким бесценным находкам, как странные зеленые одеяния на вешалках вспальне и дикая фаянсовая чашка с надписью «400 лет Архангельску» напосудомоечной машине. Ископаемые щетка, мыло и паста добили Шаталоваокончательно.
Когда он снова появился в гостиной, держа в одной рукевешалку с юбкой-фартуком, а в другой сжимая тюбик с «Поморином», Лайма ужеспала, откинувшись на спинку кресла.
— Послушай, — вежливо поинтересовался у спящейШаталов, — ты ведь не хочешь сказать, что носишь эту дрянь?
Звук его голоса на минуту вернул Лайму в мир людей и вещей.
— Что, дорогой? Ты что-то говорил?
— Я не говорил, я спрашивал. Скажи, ты правда носишьэту одежду? — Он потряс перед ее носом зеленой юбкой.
— Какая гадость, — возмутилась Лайма. — Гдеты ее взял?
— В шкафу, на вешалке.
— Ну, значит, какая-то твоя баба оставила, — Лаймазевнула и снова начала уплывать в царство снов.
— Ничего подобного! — взревел Шаталов. —Какая баба?! Это ты привезла!
Лайма, не открывая глаз, миролюбиво кивнула головой.
— Послушай, — настойчиво продолжалГеннадий. — Послушай же! Ты меня слышишь?
— Слышу, — потусторонним голосом профессиональногомедиума отозвалась Лайма, глаз так и не открыв.
— Ну, посмотри же на меня, — потребовал Шаталов.
Лайма, вняв его мольбам, приоткрыла один мутный глаз иуставилась в пространство.
— Милая, — боясь, что она снова заснет,заторопился Геннадий, — скажи, зачем тебе «Поморин»? В последний раз явидел его лет двадцать пять назад, в пионерском лагере. Где ты его взяла? Тыведь не чистишь им зубы?
Лайма еще несколько секунд крепилась, следя открытым глазомза его губами, потом отчетливо произнесла: «Никогда!» — и мягко свалилась скресла на ковер. Шаталов взял подозрительную пасту в руки и опасливо отвинтилколпачок. Из тюбика полилась мутная коричневая жижа, вонявшая жабами. Онсказал: « Фу-у-у!» — и швырнул тюбик в раскрытую форточку.
Ранним утром, когда Лайма еще крепко спала, Геннадия поднялна ноги срочный звонок, и он, наскоро приведя себя в порядок и хлебнув кофе,умчался, не оставив даже записки. «Освобожусь — позвоню, а тамразберемся», — решил он, уже сидя в машине.
Лайма проснулась сильно после полудня. Пробуждениенапоминало сцену из фильма «Ожившие мертвецы». Усилием воли она отскребла себяот кровати и добрела до зеркала в ванной. По дороге проверила, кто есть дома.Дома был Кларитин, который спал в туалете с тапком в обнимку. Ни самогоШаталова, ни записки от него обнаружить не удалось.
Лайма была не готова к тому, что узрела в зеркале, поэтомукрепко зажмурилась. Неужели Шаталов, проснувшись утром, увидел рядом с собой наподушке вот эту зеленую кикимору? Да… Нужно быстро что-то с собой сделать.Затем решить кошачьи проблемы. Потом связаться с Медведем и Корнеевым, чтобыдоговориться о встрече. На последнем месте, как всегда, оказалась личная жизнь.Шаталов как-то сам собой отодвигался назадний план.
Приняв душ, Лайма еще раз посмотрела в зеркало. Кикимора всееще была там. Человеческий облик предстояло создать практически из ничего. Онапотратила уйму времени и старалась изо всех сил, дав себе клятву больше непить. По крайней мере, столько.
Обеспечив Кларитина едой и водой до вечера, Лайма вышла изквартиры и замерла перед лифтом. Вчера ночью, перед тем как напиться, она так ине пришла ни к какому выводу: случайностью было ночное нападение или этоспланированное покушение на нее? Мысль о втором варианте была неприятной. Темне менее, приходилось считаться с фактами.
Получается, ей нужно держать ухо востро. Для начала пришлосьотказаться от лифта, чтобы проверить, не караулит ли ее кто внизу. Кромеиндифферентного консьержа, там никого не оказалось. Второй шаг — живойдобраться до машины. «А вдруг машина заминирована?» — мелькнула страшная мысль.Ловить попутку? Тоже можно угодить в капкан. Вызывать такси поздно. И каквообще жить дальше? Это же невозможно — так вот ходить и бояться всего!
Она подошла к машине и попыталась заглянуть под днище.Присела на корточки и пошарила внизу рукой. Вытерла руку платочком, села заруль и отважно повернула ключ в замке зажигания — семи смертям не бывать, аодной не миновать! По дороге лихорадочно соображала, с кем бы обсудитьситуацию. Лучше всего, конечно, с самим Борисом Борисовичем Дубняком, но гдеего взять? Провалился как сквозь землю. С Корнеевым и Медведем? Но что онисмогут предложить? Отправят ее к чьей-нибудь знакомой бабушке в Урюпинск. Илистанут по очереди ее охранять. Но охрана, как свидетельствует мировая практика,вряд ли поможет. Да и как к такому развитию событий отнесется Шаталов? Охраннику дверей спальни! Нет, это отпадает. Вопрос, требовавший немедленного решения,повис в воздухе.
