Книга Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

Коннорс, велев Габриэле пять раз прочесть «Отче наш…»,отпустил ее с миром.

Габриэла думала, что на этом все и кончится, однако онинеожиданно увиделись еще раз. Когда, прочтя положенные молитвы, она вместе сдругими монахинями пришла завтракать в трапезную, то увидела там отца Коннорса,который сидел за столиком матушки Григории и пил кофе. Заметив ее, священникприветливо помахал Габриэле рукой, и она смущенно улыбнулась в ответ, сноваподумав о том, как же он все-таки похож на ее отца.

Правда, отец Коннорс был намного выше и шире в плечах,однако в его жестах, в движениях и улыбке Габриэле чудилось что-то до болизнакомое.

Она долго раздумывала об этом странном сходстве, и поэтомузамечание, которое отпустила в ее адрес сестра Анна, застало Габриэлу врасплох.

— Ты еще не рассказала сестре-наставнице об отцеКоннорсе? — спросила та, когда после завтрака они с Габриэлой отправилисьработать в саду.

Габриэла удивленно вскинула на нее глаза.

— Об отце Коннорсе? — переспросила она. — Ачто я должна была рассказать о нем сестре Эммануэль?

— О нем и о себе, — ответила сестра Анна созлобным смешком. — Все заметили, как бесстыдно ты пялилась на него впрошлый раз после исповеди. А сегодня так просто в открытую флиртовала с ним встоловой.

В первое мгновение Габриэла решила, что сестра Анна шутит.Она не допускала и мысли, что все это может быть сказано серьезно. Да нет,сестра Анна, конечно, шутит, правда, несколько странновато. Габриэла махнуларукой и, рассмеявшись, продолжила пропалывать только что взошедший базилик.

Она уже почти забыла о сестре Анне, задумавшись за работой.Но та пристально смотрела на Габриэлу, так что она наконец почувствоваланеприязненный взгляд.

— Но это действительно смешно, Анна! — воскликнулаГабриэла, выпрямляясь.

— Ничего смешного, — сердито отрезала сестра Анна,на щеках которой пылали два алых пятна. — Я говорила совершенно серьезно.И если ты хочешь быть хорошей послушницей, ты должна сама рассказать об этомсестре Эммануэль.

— Не говори глупости, — Габриэла с трудомсдерживала растущее раздражение. Она уже почувствовала, Анна нашла новыйпредлог, чтобы изводить и мучить ее. Обычно этой злобной девице удавалосьзаставить Габриэлу почувствовать себя виноватой, хотя на самом деле та несовершала ничего предосудительного. Но сейчас Габриэла была абсолютно уверена всвоей правоте.

— Я разговаривала с ним только на исповеди, —добавила она, стараясь смягчить прозвучавший в ее голосе гнев.

— Это ложь, и ты это прекрасно знаешь, —торжествующе уличила ее сестра Анна. Боже мой, да она была чуть ли несчастлива! Габриэла почти пожалела ее. Она знала, что жизнь обошлась с девушкойнеласково. В монастырь ее привело горькое разочарование во всех и вся, и, судяпо всему, раны были еще свежи.

— Ложь? — переспросила Габриэла.

— Да! — воскликнула Анна, и в голосе ее слышалосьликование. — Я сама видела, как он смотрел на тебя в трапезной. И если тыне расскажешь об этом сестре Эммануэль, я сделаю это за тебя.

Теперь уже Габриэла выпрямилась во весь рост и гневнонахмурилась.

— Не забывайся, сестра, — строго сказалаона. — Ты говоришь не о ком-нибудь, а о священнике — о человеке, которыйпосвятил себя богу и который приезжает к нам в монастырь, чтобы отслужить мессуи выслушать наши исповеди. Мысли твои греховны, и душа твоя погружена во мрак.Ты не имеешь права подвергать сомнению добродетель священника!

— Священника? Ха!.. Может быть, он и священник, но всеравно мужчина, а не евнух. А все мужчины одинаковы, можешь мне поверить. Онидумают только об одном…

Я-то знаю это лучше, чем ты, красотка.

Сестра Анна была прекрасно осведомлена о том, что Габриэла ссамого детства жила в монастыре и вела поистине затворническую жизнь. А сестраАнна уже почти вступила в брак, да только жених за несколько дней до свадьбысбежал с ее лучшей подругой. Иначе ей бы и в голову не пришло поступить в этотдурацкий монастырь.

Так что сестра Анна считала себя искушенной в вопросахсекса.

— То, что ты говоришь и думаешь, просто…отвратительно! — возразила Габриэла. — Будь я на твоем месте, я быскорее откусила себе язык, чем сказала что-то подобное о священнике. По-моему,это не мне, а тебе пора пойти к сестре Эммануэль и честно рассказать ей о том,какие гадости приходят тебе в голову. И я догадываюсь, что тебе скажет нашанаставница. Она скажет, что тебе не хватает веры, сестра Анна. Веры,терпимости, целомудрия и… многих других вещей.

С этими словами Габриэла вернулась к работе. Она все ещебыла очень сердита и почти до самого полудня, пока обе девушки трудились всаду, не проронила ни слова. Незадолго до обеда сестра Анна ушла в трапезную,чтобы помочь накрывать столы, а Габриэла осталась в саду, чтобы закончитьгрядку.

Она очень старалась выбросить из головы слова сестры Анны, ив конце концов ей это удалось. Когда Габриэла вернулась в свою комнату, чтобывымыть руки и прочесть полуденные молитвы, она была почти спокойна и к нейначинало возвращаться хорошее настроение.

"Не стоит сердиться на сестру Анну, — думалаона. — Бедняжка все никак не может смириться с тем, что с ней случилось,вот и злится, выдумывает всякие глупости.

Разве можно говорить такое о Джо? Ведь он служит только богуи утешает нас от его имени. Как можно подозревать его в плотскихстрастях?"

Она не заметила, что снова — пусть только в мыслях — назвалаотца Коннорса по имени. Габриэла была совершенно уверена, что не испытывает кнему ничего, кроме чувства благодарности и восхищения.

Остаток выходного дня прошел спокойно. Габриэла больше несталкивалась ни с сестрой Анной, ни с отцом Коннорсом, который вскоре послезавтрака уехал к себе в приход. Она не видела его и не думала о нем доследующих выходных, когда он снова приехал в монастырь, чтобы отслужитьпраздничную мессу по случаю Вербного воскресенья. По обычаю, после службымонахини завтракали в саду, и матушка Григория пригласила отца Коннорсаприсоединиться к трапезе.

Габриэла думала, что отец Коннорс сразу же уедет, но, когдапосле завтрака она гуляла в саду, все еще держа в руках освященную пальмовуюветвь, отец Коннорс неожиданно нагнал ее и пошел рядом.

— Добрый день, сестра Бернадетта, — приветливопоздоровался он. — Матушка Григория сказала мне, что всю эту неделю выпровели в трудах на благо господне.

Как я понял, вы пололи грядки и сажали помидоры, не так ли?

Габриэла посмотрела на него, но, не уловив в глазах ни тенинасмешки, кивнула.

— Да, на благо господа и сестер. Мне хотелось, чтобыони почаще ели свежие овощи со своего огорода.

— Должно быть, у вас легкая рука, сестра, — сказалотец Коннорс, разглядывая длинные и ровные грядки, на которых зеленела густаяпомидорная рассада. — В наших широтах в это время года такое можно увидетьтолько в теплицах. Вы покупали рассаду?