— Посмотри на них, — восхищенно воскликнула Дайрин. — Это как будто ты сама, но в сотнях, тысячах вариантов. Теперь ты понимаешь, зачем я это делала?
— Данные получены, — растерянно сказала Непоседа.
— Верно! — воскликнула Дайрин. — И ты станешь получать их" эти данные, эти живые доказательства опять и опять. Тысячи вас, подобных, но разных, будут обучать друг друга, обмениваться запасами своей памяти, создавать новые цепочки понятий и учиться, познавать, усваивать, а в конце концов и создавать новое. Каждый будет видеть и понимать по-своему. Он расскажет об этом другим. Вы не будете только быстрой жизнью, неживыми механизмами. Вы научитесь копировать свои программы, передавать их по наследству. Вы станете настоящими Волшебниками…
— Функция законная, — вдруг согласилась Непоседа, — Степень трудности?
— Что? — не поняла Дайрин.
— Будет больно? — жалобно спросила черепашка. — Как в пасти темноты?
Сердце Дайрин сжалось. Она обняла Непоседу.
— Я не знаю, малыш. Может быть. Но ты не бойся. Я с тобой. Ты просто ухватись за меня. — Она повернулась к компьютеру: — Ты знаешь, как описать это, чтобы Материнская Планета поняла? Ты ведь должен будешь разделить ее и их программы, сделать их самостоятельными, отдельными от нее. Но нужно, чтобы, оторвавшись от матери-планеты, они не теряли связи с ней.
— Программа принимается, — ровно ответил компьютер. — Требуется выяснить, какие части волшебного программирования дать каждой индивидуальности и какому номеру особи. Очередность и степень насыщения информацией.
Она поглядела на него с удивлением.
— Зачем разделять? Дай каждому полную программу. Каждый номер, как ты их называешь, имеет право стать Волшебником.
— Требуется дополнительное подтверждение команды, — не подчинился компьютер.
— Почему? — недоумевала Дайрин.
— Такое насыщение Волшебниками превышает допустимый процент, — пояснил компьютер.
— Да? — поразилась Дайрин. — А какое соотношение на Земле?
— Соотношение потенциальных Волшебников и неспособных к Волшебству — один к трем. Соотношение практикующих Волшебников к потенциальным Волшебникам — один к ста. Соотношение… — тарахтел компьютер.
— Твои проценты означают, что на Земле… шестнадцать миллионов Волшебников? — перебила его Дайрин.
— Шестнадцать миллионов четыреста, — уточнил компьютер.
Дайрин помолчала, переваривая эту грандиозную цифру. Да, много. Но она-то хочет здесь, на этой планете, сделать их всех, всех поголовно Волшебниками! А почему бы и нет, если это в ее силах?
— Даю подтверждение. Три раза достаточно? — спросила она.
— Достаточно. Программа готова, — подчинился компьютер.
— Начинай, не тяни, а то они вон истомились от ожидания и страха. Гляди, как трясутся! — Дайрин прижала к себе вздрагивающую, словно щенок, Непоседу.
Компьютер тихо заверещал. Экран его зарябил от бегущих рядов цифр и формул. Ноги бедняжки Непоседы судорожно задергались. Дайрин крепче прижала ее, обхватив обеими руками. Вдруг и саму ее затрясло. Она почувствовала, как через нее проходят силовые линии, пронзают мозг, делают безвольным тело, ватными ноги и руки. Ну конечно, ведь это ее чувства, ее мысли, ее существо переходит, трансформируясь, превращаясь в формулы программы, в жадно впитывающие структуры этих существ. Человеческие чувства проникали и растворялись в глубине их механических организмов. А вдруг они все высосут из нее, опустошат и то, что было ей дороже всего на свете — самое сокровенное, составляющее основу ее личности, — никогда уже не вернется? Опустошение — вот что страшило сейчас Дайрин.
А тем временем мозг ее наполнялся какими-то непонятными ей, но быстро растворяющимися в памяти понятиями и формулами, ее знания о мире увеличились в сотни, нет, в тысячи раз. И это новое знание перемешивалось с прежним, рождая какие-то пока еще смутные, но неожиданные мысли. И боль, разрывающая тело. И крик, ее крик, который как бы несся не из нее, а помимо горла и рта, вылетая прямо из груди…
И вдруг — тишина… Казалось, что все ее чувства, мысли, воспоминания аккуратно сложены в контейнер, опечатаны, распределены по полочкам. И этот контейнер и есть она, Дайрин. Вокруг нее застыли самые невероятные стеклянные фигурки. В центре этого круга, даже не просто в центре, а внутри его, внутри каждого их них была она, Дайрин. Ей было страшно, все пугало, но ведь она сама хотела этого, она их заставила, она уверяла их, что все будет о'кей. Так и будет! О'кей! Она уверена. Глаза ее были крепко зажмурены. Сердце колотилось как бешеное. Непоседа, этот комочек ужаса, дрожала в ее руках. Да, надо взять себя в руки!
Тишина. Вновь тишина. Наконец настоящая, успокаивающая тишина. Она осмелилась открыть .глаза и оглядеться вокруг. Непоседа застыла у нее на коленях. Сверкающие шеренги стеклянных существ медленно, словно бы освобождаясь ото сна, начинали шевелиться, распрямляться, вытягиваться, посверкивать глазами, сгибать-разгибать свои суставчатые конечности. И шорох пронесся по их рядам, легкий стеклянный перезвон, будто ветер перебирал стеклянные листочки в необыкновенном стеклянном лесу. Свет неба ослабевал, уплывал за горизонт скользящей пеленой, и прохладное свечение звезд освежило воздух. Солнце будто бы растворилось в ночи.
— Больно, — тихо вымолвила Непоседа. Она зашевелилась, сползая с коленей Дайрин. Девочка отпустила черепашку. "
— Больно, — повторила Непоседа.
— Но это стоило того, — сказал вдруг один из самых высоких и мощных, словно ломовая лошадка.
«Эти… мобили, — подумала Дайрин, — пришли в себя быстрее, чем я. Вот что значит искусственные создания».
Голоса мобилей, как их теперь называла про себя Дайрин, зазвучали сильнее. Движение волнами всколыхнуло толпу. Мобили уже не только глядели на нее, но поворачивались друг к другу и — вот так чудо! — разговаривали между собой. Но этот гул голосов был не однообразный, а звучал как музыка оркестра, в которой опытное ухо улавливает пение каждого инструмента. Так сладко было Дайрин слышать этот разноголосый шум. Тянущиеся от одного к другому ленты бинарных рядов, заменяющие им азбуку, звучали для Дайрин как песня, как поэма. Их движения, то резкие, то плавные, то медленные, то быстрые, то простые, то сложные, замысловатые, чуть ли не спиральные, казались ей каким-то необыкновенно изящным танцем, возникающим прямо сейчас, на ее глазах, как чудесная, просто гениальная импровизация. Балет движений, музыка голосов.
— Прекрасная работа — похвалила она компьютер.
— Спасибо, — растрогался «Эппл».
— Хорошо мы сделали, верно? — не унималась Дайрин.
— Неопределенно, — вдруг ошарашил ее компьютер. Дайрин на секунду задумалась, хотела переспросить, что он имеет в виду, но только пожала плечами и ринулась в самую гущу толпы, желая посмотреть на результат своей рискованной затеи. Мобили теснились вокруг нее, дотрагивались, дергали, гладили, вперивались своими хрустальными глазами, что-то говорили ей. Галдели они наперебой, будто хотели удостовериться, что теперь могут это делать запросто.
