Слова Лелеке вызвали новую волну негодования. Я посмотрела на нее, с трудом скрывая неприязнь, и старая женщина не отвела взгляда, уверенная в своей правоте. В отличие от Гора и Айрын, Лелеке не вызывала у меня расположения и доверия. Но как бы ни была неприятна мне старая Хранительница, я не хотела открытого конфликта. Мне нужны были сведения о Зимних жёнах, и это стоило капельки терпения.
— Курх считает, что это возможно, — как можно более мягко сказала я в ответ.
— О, так это его идея? Тогда мне все ясно, не трать слов на бесполезные объяснения, девочка. В последние Зимы Ворон достаточно успешно сводит своих жен в могилу. Этот способ не лучше и не хуже прочих.
— Ворон изменился, Лелеке, — неожиданно возразила Айрын. — Даже я не могу этого не признавать. Ты сама видела нынешнюю Весну, а Лето сейчас одно из самых теплых и изобильных на моей памяти. Такого не было уже очень-очень давно. И я мечтаю, чтобы так оно и оставалось. Если для этого Сирим нужна наша помощь, я готова сделать все, что она попросит. Я не стану торопить их с детьми, если так нужно. И расскажу все, что слышала от матери про туман между мирами, если именно ради этого Зимняя жена собрала нас здесь.
Я благодарно улыбнулась Айрын. Хранительница повернулась ко мне и сказала вполголоса:
— Я видела вас у моего дома тогда, когда он привез ко мне тебя и Литу. Мне кажется, ты что-то переменила в нем, Сирим, и эти перемены к лучшему. Хотелось бы мне, чтобы он так же относился ко мне и братьям… ну да дело прошлое. Я действительно рада за вас и готова помочь тебе.
Хранительница Рысей неодобрительно сжала губы.
— Вряд ли ты найдешь в тумане то, что ищешь, девочка, — она покачала головой. — Но если я должна рассказать то, что знаю, то слушай. Моя мать погибла в тумане. Просто однажды ушла и не вернулась. Я тогда была ещё совсем девчонкой.
Я не нашлась, что ответить. Зов ли оборвал жизнь молодой жены? Или причина в другом?
— Простите меня, — сказала я тихо.
— Сирим говорит, что уже не раз заходила в туман. И смогла вернуться, — сказала Айрын, но Лелеке даже не повернула головы в ее сторону, продолжая неотрывно смотреть на меня.
— Ты так уверена в своих силах, девочка? Думаешь ускользнуть от смерти? Чего ты пытаешься добиться?
— Я просто хочу быть с теми, кого я люблю, так долго, как это возможно.
— Я не могу указывать тебе, как поступать. Но не повторяй ошибок, что уже были совершены до тебя. Не позволяй Зимнему духу смутить твой разум пустыми обещаниями. Проживи отпущенный тебе срок, роди новых Хранителей. И не стремись к большему.
Что-то в словах Лелеке смущало меня, не давало покоя. Почему она всякий раз упоминает отца, когда речь заходит о тумане и Зимних женах?
Я все же решилась задать вопрос, кровью стучавший в висках. Какая-то часть меня не желала знать об этом, не хотела слышать обвинений от этой маленькой ссохшейся старой женщины, пусть даже у каждого своя правда. Я глубоко вздохнула, уговаривая себя не поддаваться страхам.
— Вы вините в этом Курха?
На этот раз старая Хранительница не торопилась с ответом.
— Да, — наконец, сказала она после долгого молчания. — Да, я виню его.
Он был сам не свой после смерти предыдущей Зимней жены.
— Она говорит про Инари, — пояснил Гор, увидев моё замешательство.
Делеке кивнула и продолжила:
— Да, Инари-Лисица. Слухи ходили, она тоже пыталась обмануть Зов. И что в итоге? Смерть забрала её так же, как и прочих. А туман, — добавила она зло и горько, — туман взамен нашел себе другую жертву.
На несколько мгновений дом Айрын погрузился в тяжелую, скорбную тишину. Хранительница Рысей вздохнула и продолжила:
— Моя мать любила Зимнего духа, и, думаю, она тоже была ему небезразлична. Но тогда искать его любви было все равно, что сражаться с призраком. Тенью женщины, которую моя мать никогда не знала, никогда не видела, живущую лишь в воспоминаниях Курха-Ворона. Наверное, он так и не смог отпустить свою Лисицу.
— Весна после гибели Инари была скупа на тепло, — подтвердил Гор. — И Лето, короткое, дождливое, оборвалось новой Долгой Зимой. Твое Лето, теплое, плодородное, напоминает мне о моей молодости, первых Зимах и Веснах среди Медведей. И оно совершенно не похоже ни на тот иссушающий зной, что терзал наш край, когда Инари была Зимней женой, ни на все последующие, — Гор вздохнул, погладив Литу по волосам. — Иногда я думаю, что Инари многое изменила в размеренном течении жизни серединного мира. Но разобраться в этом не сможет никто, кроме самого Курха. И тебя, Сирим.
*
— Тебе нужно навестить Уго, — сказала Айрын после того, как Гор и Лелеке ушли в дом старейшины, где они оба жили, пока гостили у Нерок.
Лита играла с оленем, которого Гор признал своей детской игрушкой, сделанной когда-то для него отцом. Старый Хранитель помнил даже тот самый скол, полученный тогда, мальчику вздумалось прокатиться на нем со скользкого после дождя глинистого пригорка, наслушавшись рассказов матери о Зиме и санках. Маленький Гор отделался синяками и ссадинами, а я, придав своему лицу самое строгое и серьезное выражение, на которое была способна, запретила пересказывать эту историю Лите. Во избежание. Гор, с трудом сдерживая приступы смеха — я, невысокая и худая, верно, потешно смотрелась, грозно глядя снизу вверх на крепко сбитого великана, — пообещал, что если Лита и узнает эту историю, то точно не от него.
Разговор с Хранителями дал пищу для размышлений. И не только мне. Дети Курха редко общались между собой, встречаясь только Долгими Зимами, когда надо было искать новую Зимнюю жену, да изредка обмениваясь знаниями, если кто-то из них к новой Весне забывал нужное соцветие для отвара против лихорадки или правильные узлы для силков на зайца. А в последние Зимы, изрядно постаревшие, они и вовсе перестали покидать границ родовых земель без крайней на то необходимости.
Теперь же, сидя друг напротив друга и воскрешая в памяти детали их детства и многие Зимы, что они прожили в серединном мире, Айрын, Лелеке и Гор видели то, что раньше скрывалось от глаз. То, как за теплым Летом Уны, которую с нежностью вспоминала и Айрын и сам Курх, последовала холодная и снежная Зима, которая долго не хотела уступать Весне, даже спустя многие луны после совершения брачного обряда. Какими тяжелыми были две Зимы, последовавшие за внезапной смертью Руты, после которой Зимние жены больше не приносили духу-Ворону новых детей.
Связь между серединным миром и чувствами Курха раскрывалась перед нами с каждым произнесенным словом, и я чувствовала укол стыда, словно бы проникала слишком глубоко в то, что муж предпочел бы спрятать куда дальше, чем сундуки с приданным. В сухом перечислении женских имен и воспоминаниях о затяжных дождях и скупом солнце читалось нечто куда большее — боль ледяного сердца, обреченного таять и вновь покрываться твердой морозной коркой, запечатывая новые раны. Чем изобильнее Лето, тем злее потом Зима.
