Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
– Прошу вас, коллега, – обернулся Грунский к Тарабукину.
– Да, пожалуйста, – сказала Байкалова, посмотрев на Грунского сверху вниз.
– Большое спасибо, – отозвался Тарабукин. Подумав, он произнес это раздельно: – Большое. Спасибо.
Откинувшись на дальний по отношению к Грунскому подлокотник, Байкалова оперла щеку о ладонь. Ее губы разъехались по лицу малиновой диагональю.
Свой доклад Тарабукин начал обиженно. Вводные фразы, сами по себе не содержавшие ничего худого (в них давался перечень использованных Тарабукиным источников), произносились с горькой, почти обличающей интонацией. Именно им, источникам, было поставлено в вину неуважительное отношение к исследователю. С них спросилось за его исковерканную фамилию, за нелепое ожидание на сцене – за всё то, что начисто выбило исследователя из колеи. Но даже в этом непростом для докладчика состоянии духа о двух изученных им источниках он сказал особо.
Первым из них были Наброски к автобиографии генерала Ларионова[53]. Лишь только речь зашла о них, Тарабукин забыл о своих обидах. Характеризуя издание А. Дюпон (и отозвавшись о нем в высшей степени похвально), докладчик перешел на необычный, словно предваряющий важное сообщение тон. Так оно и оказалось. Имелся в виду второй привлеченный им источник – ранее неизвестный рапорт Д. П. Жлобы о вступлении его войск в Ялту в ноябре 1920 года. Этот источник был найден в Архиве Министерства обороны самим Тарабукиным.
Но открытие исследователя состояло не только и даже не столько в его счастливой находке. Движимый шестым чувством (без которого, как известно, не делаются открытия), он сопоставил рапорт Жлобы с детскими воспоминаниями генерала Ларионова, и здесь обнаружились невероятные вещи.
При первом же взгляде на розданные Тарабукиным материалы становилось очевидным, что два текста между собой теснейшим образом связаны. Тексты были созданы очень непохожими людьми и описывали совершенно разные времена. Именно поэтому их сходство поражало. По притихшему было залу прокатился гул изумления.
В предложенных докладчиком распечатках (не желая произносить слово хэндауты, он называл их подручниками) были приведены наиболее яркие совпадения рапорта Жлобы с воспоминаниями генерала. Наслаждаясь произведенным впечатлением, Тарабукин медленно зачитал первое из совпадающих мест:
ФРАГМЕНТ № 1
Ген. Ларионов
Наброски к автобиографии
На въезде в город нас встретила группа молодых татар. Все были верхом, все нарядны. При виде наших экипажей они стреляли в воздух и что-то кричали по-татарски. Maman и моя гувернантка Dolly очень испугались, но papa объяснил им, что они нас так приветствуют. Maman сделала им ручкой. Один из них подъехал к дамскому экипажу и, отцепив что-то от своего седла, передал потрясенной Dolly. «Кумыс, – заулыбался татарин. – Пей на здоровая». Maman хотела расплатиться, но татарин только замахал руками. Они еще постреляли и ускакали в горы по своим татарским делам. “Charming”, – сказала Dolly.
Жлоба Д. П.
Рапорт о вступлении в г. Ялта
…когда мы въехали в город, нас встретил верховой отряд. Сплошь татары, форма одежды – национальная. При виде нашего броневика начали палить в воздух. Русского не понимали. Я забеспокоился, но наш комиссар, тов. Землячка Р. С., объяснила, что это ихнее приветствие. С ружей, короче, палить. Я отдал им честь. Один из них подъехал к тов. Землячке и передал ей бидон. «Кумыс, – сказал татарин. – Пей на здоровая». Тов. Землячка сигнализировала ему, что кумыс мы примем на безвозмездной основе. Татарин замахал руками. Они развернулись и поскакали в горы. «Очень симпатичные товарищи», – сказала тов. Землячка.
Член-корреспондент Байкалова, которой тарабукинских подручников не досталось, перевалилась на ближайший к Грунскому подлокотник и, демонстративно щурясь, вглядывалась в бумаги на столе. С преувеличенной любезностью академик подвинул их в сторону Байкаловой, но они остались на прежнем месте. Байкалова, глядя в зал, развела руками.
– Вы сидите слишком высоко, – сказал Грунский также в зал. – И в этом ваша беда.
Когда Тарабукин перешел к чтению второго фрагмента, в зале стояла абсолютная тишина.
ФРАГМЕНТ № 2
Ген. Ларионов
Наброски к автобиографии
На углу Аутской и Морской, у храма св. Александра Невского, собиралось много нищих. Это была странная и разнообразная публика. Наряду с замо́танными в черное старухами там сидели молодые женщины с детьми, спившиеся мастеровые и босяки, впоследствии описанные Горьким. Не удивлюсь, если там сидел и сам Горький… Все они истово крестились. Выходя со службы, maman подавала всем без исключения. Ее любимцем был высокий одноногий старик. Он сидел, выставив свою деревяшку на всеобщее обозрение. Когда мы спускались из храма по ступеням, приветственно махал костылем. Иногда – кланялся. Улыбался нам беззубо. И одноного.
Однажды maman забыла деньги и очень расстроилась. Поняв это, старик незаметно подошел к ней и дал ей всё, что у него было: рубль с полтиной мелочью. Он не хотел, чтобы она уходила огорченной. «Ну, не прекрасно ли это?» – спросила maman, раздавая деньги нищим.
Жлоба Д. П.
Рапорт о вступлении в г. Ялта
У церкви, на углу улиц Аутской и Морской, нами был обнаружен деклассированный элемент. Пол преимущественно мужской. Все сидевшие занимались попрошайничеством. Одно из упомянутых лиц напоминало внешностью пролетарского писателя Горького А.М. Что это был сам тов. Горький, я не допускаю мысли ввиду нахождения последнего на о. Капри. Все крестились. Тов. Бела Кун строго их предупредил насчет крещения и изъял мелочь из шапок как нетрудовой доход. Особое внимание тов. Б. Куна привлек одноногий старик. Он улыбался нашим товарищам и махал им костылем. Тов. Б. Кун заподозрил его в том, что он – двуногий, и приказал ему встать и предъявить для осмотра отсутствующую ногу. Когда одноногий стал отнекиваться, Б. Кун ударил его своей ногой по лицу и заставил вывернуть карманы, где, помимо отобранного ранее, также оказалась мелочь. «Что я говорил?» – спросил присутствующих тов. Б. Кун, и все с ним согласились.
Тарабукин сделал паузу, и в зале стал слышен храп. Звуки были приглушенными, как дальний гром, но от этого не менее явственными. Академик Грунский, приложив козырьком ладонь ко лбу, смотрел на соседку по столу. Иногда он прикрывал ладонью глаза и покачивал головой, как бы скорбя о доставшемся ему сопредседателе. Храпела действительно Байкалова. Щурясь на розданные тексты, она не заметила, как заснула, и теперь висящий над головой члена-корреспондента микрофон транслировал ее храп в зал. Храп был первоклассным – с рокотом на вдохе и свистом на выдохе. С перекатами, переливами, с жалобами и угрозами, задушевными вздохами и насмешкой. К несчастью для Байкаловой, Тарабукин не мог найти нужный ему пример и лихорадочно переворачивал лист за листом. Беспощадный академик взял настольный микрофон и, обойдя на цыпочках стол, поднес его к самому носу сопредседателя. Зал сотрясся от громового раската. Храпевшая проснулась и ошалело посмотрела на протянутый академиком микрофон.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
