— Не просто так. Ты должна остановиться.
— Не могу, Жень. Не могу! Мы должны защищать жизни! Понимаешь? Защищать, оберегать… И свои тоже. Ты… Ты ничего не видел, а я видела! — мне хотелось кричать от ярости, но я сдерживалась. Застегнула разъехавшуюся молнию на ветровке и раздражённо прикусила зубами воротник, пытаясь успокоиться. — Слишком многие погибли, чтобы я трусливо сбежала в кусты.
— Тая, ты откусила такой кусок, который не в силах проглотить! И ты не справишься одна, пойми же наконец.
— Кстати об этом. Что с моими ребятами? Ферзь пришёл в себя? Я очень рассчитываю на его помощь. Хотелось бы, чтобы ты помог мне попасть в больницу. Мне нужно с ним поговорить.
— Тая, Ферзь умер.
Ослепительная белая вспышка перед глазами. Будто мне в лицо светила лампа. Щурясь и жмурясь, чувствовала предательскую влагу на своих щеках. Сдержанно выдохнув, моргнула пару раз, прогоняя прочь рвущиеся наружу эмоции.
Пухлое дело. Со всеми его подвигами. С тем, что сделал хорошего. У него осталась жена и две дочки.
— Слон?
— В коме. И если честно, шансы у него неважнецкие.
— Слон крепкий, выкарабкается. Ладья?
— Он получше. Ему сделали операцию. Лёгкое сильно пострадало. Но будет жить.
— Конь?
— Тая, разве ты не читала новости?
— Читала, там говорили про четверых.
— Всё верно, только четвёртый был из нападавших.
— Значит, — сглотнула мерзкий ком в горле, — он… он остался на той гребной парковке? — слёзы душили так, что дышать было больно. — Да? Он остался там?
— Тая, у него не было шансов. Он сделал то, что должен был.
— Нет, Женя, — хлюпая носом, смахивала горячие слезы, — это у меня не было шансов. Это он должен был уйти с Владом. Он сильнее, опытнее. Но Конь отправил меня, а сам… Чёрт! Как мне об этом Владу сказать?
— Всё зашло слишком далеко.
— Верно. Слишком далеко, чтобы останавливаться. Женя, — утёрла слёзы и вдохнула носом воздух, — кому ты доверяешь? Среди наших? К кому я могу обратиться?
— По этому вопросу?
— Да.
— Не знаю, сложно сказать. Когда крутятся такие деньги.
— А что с завещанием?
— Поставила всё на это?
— Больше вариантов нет, — выдохнула, ловя взглядом мужчину следившего за нами. — Его ещё не огласили?
— Нет. Но прошёл слушок, что скоро это сделают.
— Когда точно узнаешь, сообщи мне. Можешь в открытую. Хорошо?
— Хорошо.
— Ещё. Попытайся найти информацию на невесту Влада и всю её семью. Отца, мать.
— Думаешь на них?
— Шестьсот миллионов, Жень. Жёны убивали мужей и за меньшее. И это не считая бизнеса.
Женька присвистнул.
— Сделай для меня ещё одно одолжение.
— Какое?
— Если я не справлюсь, не бросай его. В лепёшку разбейся, а его спаси. Обещаешь?
— Тая?
— Ты обещаешь мне это?
— Всё так серьёзно?
— Женя!
— Хорошо, — мужчина протяжно вздохнул. — Обещаю.
— Спасибо.
Мы свернули вправо, направлять к центральному выходу. Перекинулись ещё парой фраз. Уточняли детали на случай форс-мажора и на случай того, что меня убьют раньше, чем закончится эта история.
Моей руки коснулись грубые горячие пальцы. Женя пихнул мне в ладонь ключи.
— Что это?
— Безопасное место. Для тебя. Если всё пойдёт не по плану и они сядут тебе на хвост. Там можно залечь и переждать. Никто это место не знает.
Мужчина торопливо пробормотал адрес. Я его повторила пару раз, чтобы точно запомнить.
Ну, вот и всё. Пора прощаться. Повернулась лицом к Жене. Он был серьёзным и собранным, даже озадаченным.
— Тая, я ещё кое-что должен тебе сказать.
— Да?
Приготовилась выслушать очередную тираду. Или увещевание, мольбу. Наставление. Женя ведь не терял надежды вправить мне мозги.
— Что, Жень?
Он крепко сжал мою ладонь и тихо проговорил едва ли мне не на ухо:
— Тая, твой папа умер.
Глава 10
В кабинете врача было тихо. Мерно тикали часы. Доктор спокойно перелистывал медицинскую карту, сверяясь с анализами.
Я нервно сцепила руки в замок, искоса посматривая на папу. Он тоже хранил молчание. Даже не знаю, кого из нас эта новость потрясла больше.
— Это лечится? — мой вопрос прозвучал глупо.
— Таисия Вадимовна, я не буду уходить от ответа. Болезнь Альцгеймера — нейродегенеративное заболевание. Со временем оно будет прогрессировать. И лекарства от него нет. При должной поддержке, выполнении всех рекомендаций, — доктор снял очки и нервно прикусил их дужку, — пять — шесть лет. Будут осложнения. Потребуется дорогостоящее…
Дальше я уже не слушала.
Пять — шесть лет.
Тяжело выдыхая, облизывала губы, искоса посматривая на папу. Усы он уже сбрил. Седина тронула волосы, но лицо выглядело ещё достаточно молодо, несмотря на возраст.
Я была поздним ребёнком.
И вскоре стану сиротой.
— Но… Можно же что-то сделать?
— Тая, успокойся, — папа похлопал меня по колену. — Ничего страшного. Это всего лишь болезнь.
Когда мы выходили из кабинета, я держала папу под локоть. Крепко сжимала его руку, боясь, что он исчезнет прямо сейчас.
— Тая, у меня, может, и болезнь, но я ещё пока живой и вполне могу идти сам. Пожалуйста, отпусти и не делай из меня инвалида.
— Прости.
Теперь я изображала, будто он меня ведёт. Мы вышли к лестнице и начали неторопливо по ней спускаться.
— Ты слишком расстроилась.
— А ты нет?
— Я давно чувствовал, что со мной что-то не так. Увы, люди не бессмертны. Не понимаю, к чему твоя печаль.
— Потому что я тебя люблю и не хочу тебя терять. У меня нет больше никого. Пап, ты мой единственный друг!
— Надо же, дождался на старости лет…
— Ой, да перестань! Будто ты не знал, как на самом деле. Да?
— Знал, но ты никогда мне этого не говорила. Так сильно испугалась? — папа нежно погладил мою руку, широко улыбаясь.
— Всё не могу привыкнуть, что у тебя усов нет. Без них ты…
— …такой страшный?
— Нет, молодой. Тем страшнее звучит эта болезнь.
