И еще я была очень зла на Тома за то, что он опаздывал.
Нина и ее муж Виктор живут примерно в двадцати пяти минутах езды от города, в огромном доме в Роземонте. Когда Том явился домой, то переодел костюм, и мы вдвоем поехали за город в том состоянии, которое, я уверена, Том полагал общительным молчанием. Когда мы подъехали к дому Нины, я сумела взять себя в руки и успокоиться.
Том припарковал машину на подъездной дорожке, и мы подошли к входной двери. На каменных ступенях живописной грудой были свалены тыквы, в огромной каменной чаше покоились высушенные бутыли из них же, раскрашенные в желтый и пурпурный цвета. Ставни на всех окнах блестели свежей глянцевой темно-зеленой краской. Пока я стояла под мягким светом антикварного светильника на крыльце, у меня возникло чувство, что я пытаюсь себя почувствовать Ниной Пибл, а это чувство я могу описать только как легкая неудовлетворенность жизнью. Нельзя сказать, что я хочу жить жизнью Нины; это не так. Скорее, Нина Пибл олицетворяет собой определенную проблему, с которой я сталкиваюсь, будучи женщиной. Один из постулатов, которые так любит изрекать моя мать, звучит так: в наши дни у женщин слишком богатый выбор. У вас, девочки, слишком богатый выбор, говорила она моей сестре Мередит и мне. Не знаю, как вы справитесь при таком выборе, говорила она. И это правда, я и сама чувствую, что у женщин в моем возрасте слишком богатый выбор. Но вот в чем состоит моя проблема: мне не нравится ничей выбор. И когда бы я ни увидела Нину, с ее домом, ее детьми и ее супругом, с ее садом, ее проектами и ее вечеринками, с ее небрежно отставленной карьерой и тщательно ухоженными руками, я вижу женщину, которая сделала свой выбор и которая им довольна. Она не только довольна им, но и убеждена, что если у вас есть хоть капелька мозгов, то вы бы сделали точно такой же.
Дверь распахнулась, и на пороге показался Виктор, держащий в руках «Маргариту»[19]. Совершенно очевидно, сегодня был вечер в мексиканском стиле. Он расцеловал меня в обе щеки, пожал руку Тому и последовал за нами, когда мы направились в кухню.
Вечеринка была уже в самом разгаре. Гости сидели преимущественно в кухне. Тому представили Грейс, новорожденную. Напитки были предложены и приняты.
— Я встретила одного парня, — объявила Корделия.
— Расскажи о нем, — попросил Ларри.
— В общем, он — канадец, — сказала Корделия. — И он так интересно засовывает руки в карманы.
— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Ларри. Он повернулся к Бонни. — Что она имеет в виду?
Ларри нажал кнопку на блендере, и кухню наполнил грохот кусочков льда, ударяющихся о металлические лопасти.
— Я знаю, что она имеет в виду, — заявила Бонни, после того как Ларри выключил блендер. — Он долговязый, правильно?
— В засаленных джинсах, — сказала Корделия. — И еще у него такой странный загар. Как будто он слишком много катается на лыжах.
— Значит, такие теперь предъявляются требования? — вопросил Ларри. Он начал разливать напиток по бокалам. — Канадец, способный сунуть руки в карманы?
— У меня нет никаких требований, — заявила Корделия. — Я в них не верю.
— Брось, — сказала Нина. — Должно же у тебя быть что-то.
— Ну, тогда объясни мне, что значит слово «требования», — настаивала Корделия.
Нина в задумчивости склонила голову набок.
— Ну, те условия, без которых ты никогда не совершишь сделку.
— Ничего подобного у меня нет, — ответила Корделия.
— Я не верю тебе, Корделия, — заявила Нина. — Точно так же, как не верю людям, которые говорят, что никогда не смотрят телевизор. Это звучит хорошо и даже заманчиво, но никак не может быть правдой.
Корделия и Нина вообще плохо ладят. Хотя это не совсем правда. Нина ладит с Корделией вполне нормально, а вот Корделия придумывает самые разные глупые обиды на Нину, о которых та даже не подозревает. Корделия отзывается о Нине как о самодовольной, снисходительной, хитроумной особе, которая считает, что разбирается во всем. А Нина говорит о Корделии, что той следует удлинить брови. У Корделии широкоскулое лицо, и ее брови заканчиваются как раз над внешними уголками глаз. Нина считает, что ее лицо выглядело бы совсем по-другому, если бы она удлинила их карандашом хотя бы на полдюйма. Нина Пибл относится к тому типу женщин, о которых много думают другие женщины, но она никогда не платит им той же монетой.
— Я не смотрю телевизор, — заявил Виктор.
— Милый, — обратилась Нина к Виктору, — ты смотришь телевизор. Ты смотришь бейсбол.
— Разве это считается? — спросил Виктор.
— Вот что я имею в виду, — продолжала Нина. — Человек может сказать, что не смотрит телевизор, когда на самом деле он его смотрит. Точно так же, как другие говорят, что у них нет никаких требований. На самом деле совершенно очевидно, что хоть какие-то запреты у них есть.
— Думаю, у меня были бы проблемы с наркоманом, — сказала Корделия. — Или уголовником.
Нина взглянула на Корделию.
— Ну, это ты уже проходила, — заметила она. — Я уверена, что ты не спешишь повторить этот опыт.
— Проходила что? — вмешался Том.
— Такое замужество, — ответила Нина.
— Не знаю, — протянула Корделия. — Мне нравится быть замужем. И мне нравится быть одной. Что мне не нравится, так это разводы. Без них я вполне могу обойтись.
Все перенесли тарелки с едой в столовую. Это был вечер, когда мы угощали себя сами. Тако[20], тостады[21], бурритос[22]. Время от времени Ларри поднимался и готовил новые порции «Маргариты». Беседа текла ровно и спокойно.
— Просто не могу поверить, что забыла сказать вам, — заявила Бонни, когда пришло время кормления младенца. Она немного отодвинула свой стул от стола и поудобнее устроила Грейс на руках. — Алан и Лиззи расходятся.
— Не может быть, — сказал Корделия.
— Правда? — спросила я.
— Кто такие Алан и Лиззи? — поинтересовался Виктор.
— Старые друзья Бонни по колледжу, — пояснила ему Нина. — Я встретила Лиззи в бассейне.
— И что случилось?
Бонни пришлось отвлечься и рассказать Виктору кое-что о прошлом. Алан и Лиззи жили вместе восемь лет. Алан не верит в супружество, и он не был уверен, стоит ли им заводить детей. Так дело обстояло все те годы, что Лиззи была с ним знакома.
