Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Это случилось, когда она была маленькой, еще до того, как ее стали звать Милли, до ее обращения. Тогда ее звали Манглу, потому что она родилась во вторник. А ее старший брат, чью руку отрубили, родился в среду, и его назвали Будхува. Они просто пришли в их лачугу и силой вытащили его на улицу. Это произошло зимой, их было шестеро, лица закрывали маски, а головы – шерстяные шапки. Будхува даже не вскрикнул. Они взяли топор, что стоял в углу, где хранились все инструменты для ведения сельского хозяйства: серпы, плуги, танджи, шерха. Как и ко всем в их маленькой деревне, к ним на днях пришел лохар[92] и наточил все инструменты. Его никто и никогда не пускал на порог, поэтому он пришел и сел в центре двора, вокруг которого были построены все жилища и наточил десятки инструментов и ножей на точильном камне с педальным приводом, что он смастерил из ржавого велосипеда. Чем активнее он крутил педали, тем больше оранжевых искр разлеталось при заточке. Дети собрались вокруг него и смотрели на этот фейерверк – так захватывающе это выглядело. Лохар принес с собой стакан для воды и тарелку для еды. Кто-то дал ему роти и соленый огурец на обед. Он быстро их съел, не оставив ни крошки на тарелке. Милли, как и другие дети, завороженно стояла и смотрела на волшебника, извлекающего из камня эти мимолетные огненные цветы, и до сих пор помнила, что тогда он заточил их топор сразу после того, как пообедал.
Это был тот самый топор, который впоследствии схватили эти мужчины. Четверо зашли в дом, схватили Будхуву и вытащили его на улицу. Там ждали еще двое. Должно быть, они уже искали его на рисовом поле и поняли, что он может быть только дома. Сейчас она уже понимала, что тогда Будхува не проронил ни слова от ужаса, сковавшего его, а вовсе не из-за мужества. Единственным человеком, которая тогда кричала и плакала, была их мать. Она упала на колени и, неустанно рыдая, умоляла их:
– Пожалуйста, отпустите его, он мой сын, пожалуйста, я вас умоляю, пощадите его и отпустите.
Отец, будучи в стельку пьяным даже в это время дня, едва продрав глаза, только и делал, что шатаясь ходил по дому. Он так и не смог сказать хоть что-то вразумительное, а лишь бубнил себе под нос какие-то слова, лишенные эмоций и смысла. Услышав шум, из соседних домов вышли соседи, чтобы посмотреть что случилось. Там были даже дети. Две женщины подхватили на руки своих младших детей и закрыли им глаза. Ни мать, ни отец Милли даже не сообразили тогда этого сделать, поэтому Милли и шестеро ее братьев и сестер видели произошедшее.
Двое мужчин держали Будхуву за шкирку, а один – за ногу.
– Если не вытянешь вперед свою правую руку, то эта штука вонзится тебе в шею, – сказал мужчина, державший топор.
Будхува поднял свою правую руку и тут же опустил ее вниз. Его пальцы дрожали. Милли увидела это, даже несмотря на то, что стояла далеко и ей частично закрывала обзор соседка, которая вышла и встала рядом с кустами. Лицо брата она так и не разглядела.
– Тогда выбирай, что это будет: твоя голова или нога, – закричал мужчина с топором. – Если ты не можешь держать руку прямо и неподвижно, то придется выбрать что-то другое.
Будхува снова поднял руку, но дрожать она не перестала. Милли подумала, что все это похоже на то, как забивали петухов для праздника Сархул[93]. Голову красного петуха, предназначавшегося для Лутхум Харам и Лутхум Бурия[94], пахан[95] отрубает одним ударом. Тонкая струйка крови сначала брызгает на его лицо, затем на одежду, а обезглавленная тушка птицы все крутится и крутится на земле, забрызгивая кровью все вокруг. Почему он не может просто схватить ее и разрубить на куски?
Топор рассек воздух. Милли не помнила, видела ли она, как он опустился, но то, с каким волнением она смотрела на траекторию полета отсеченной руки, пролетевшей мимо нее в кусты, и черные капли крови, оставшиеся на зеленых листьях кустов, она запомнила на всю жизнь. Она не смогла заставить себя повернуться и посмотреть на издавшего леденящий душу крик брата. Словно ее шея застыла… или ее глаза… Спустя долгое время вой превратился в хныканье, и тогда она уже смогла посмотреть на него. Первое, что она увидела, – это топор, валявшийся на земле. То небольшое количество крови на его лезвии было несоизмеримо с тем криком, что она только что слышала.
2: Подруга
Младшая дочь той женщины, чьи ноги закрывали ей обзор на то, как отсекали руку Будхуве, была лучшей подругой Милли. Девочку звали Сони, и их семьи жили в одной деревне. Девочки вместе возились в пыли, бегали по узким дорожкам вдоль рисовых полей, играли в салочки, сидели под деревом манго, прячась от дождя, и сочиняли песни о том, как дождь стучит по листьям.
– Джим-джим-джим, вот так он стучит, – говорила Милли.
– А вот и нет. Джум-джум-джум, вот как, – спорила с ней Сони.
Они лазали по деревьям и делали варганы из длинных пальмовых листьев. Как-то раз они обнаружили что дерево папайи полое внутри; после этого они частенько окунали его ветки в мыльную воду и надували мыльные пузыри. Летом, когда они съедали сорванный с деревьев спелый тамаринд, или в другие вре мена года, когда ели его консервированные плоды, девочки очищали косточки и оставляли их себе, используя потом в своих играх. Они лежали на земле, держа словно ожерелье на шее коричневые косточки тамаринда, а одну из них клали себе на лоб прямо между бровей. В такие моменты они представляли себя невестами, облаченными в свадебные наряды, и лежали так до тех пор, пока какая-нибудь из косточек не падала. У кого из них быстрее упадет косточка, та первой и выйдет замуж. В магазинах не было ни игрушек, ни кукол, поэтому они играли с глиняными фигурками птиц, которые сделал кто-то из деревни. Птицы были украшены высушенными пальмовыми листьями, которые служили хвостами и ушами, из палочек и сухих листьев салового дерева были сделаны маленькие коляски, из древесины сала или бамбука вырезаны разные фигурки людей, животных, даже автобус с колесами. Автобуса они сами никогда не видели, поэтому взрослым пришлось им объяснять, что это такое. Они играли с косточками, фигурками и листьями, украшали их, осыпали лепестками цветов и напевали песни, которые слышали на празднике Ба-Параб[96]:
Рупа лекан ба чанду сетера канаСона лекан ба чанду мулуа кана.Они сидели рядом друг с другом в школе. Школа находилась в трех милях от их деревни и в нескольких метрах от заасфальтированной дороги, на открытой местности, рядом с которой не было ничего, кроме вытянутых вдоль горизонта низких холмов с восточной стороны да редко посаженных деревьев, кустов и другой растительности, торчащей из красной земли. Деревенским детям, жившим в округе, приходилось идти до школы десять-двенадцать миль, так как она была единственной на весь их район. Но никто даже не пытался возмутиться этому, ведь им даже в голову не приходило, что бывает как-то по-другому. Они привыкли к такому порядку вещей, и другого им было не надо. Бывало, им приходилось пропускать школу из-за непогоды, но такое случалось редко. Ученики пропускали школу куда реже, чем учителя.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
