– Миссис Макензи? – с теплой улыбкой проговорилаона. Офелия, поднявшись ей навстречу, кивнула. – Будьте добры, пройдемтесо мной.
Повернувшись, девушка быстрой уверенной походкой направиласьк двери, за которой оказалось нечто вроде крошечного кабинета, сплошьзаваленного стопками объявлений, документов, плакатов, фотографий вперемешку софициальными письмами от государственных организаций и бесконечными списками,от которых у Офелии зарябило в глазах. Страшно подумать, что такое безумноеколичество дел лежит на плечах одного человека. На противоположной от дверистене были расклеены фотографии, там же стоял небольшой письменный стол и двастула для посетителей, занимавшие все свободное место. Залитая солнечным светомкомнатка казалась такой же приветливой, уютной и деловитой, как и ее хозяйка.
– Так что привело вас к нам? – поинтересоваласьЛуиза Андерсон и приветливо улыбнулась, глядя прямо в глаза Офелии.
Эта женщина, решила про себя Луиза, совсем не похожа на тех,кто обычно приходил к ним предложить свою помощь, – студентов колледжа иливыпускников, стремившихся набрать часы перед получением диплома социальногоработника. Конечно, среди добровольцев встречались и другие, но все они, какправило, так или иначе были связаны с приютами.
– Я бы хотела поработать у вас добровольцем, –неожиданно смутившись, объяснила Офелия.
– Мы рады принять любую помощь, какую нам предлагают. Ачто вы умеете делать?
Вопрос поставил Офелию в тупик. Она до сих пор даже недумала об этом. И уж понятия не имела, что от нее может потребоваться. Видимо,смятение, написанное у нее на лице, побудило Луизу тут же поспешить ей напомощь:
– Давайте поставим вопрос по-другому. Чем бы вы хотелизаниматься?
– Честно говоря, не знаю… У меня двое детей, –неуверенно начала Офелия. И тут же осеклась. Она хотела поправиться, но потомпередумала: это смахивало бы на попытку вызвать к себе сочувствие, а сама мысльо нем показалась ей оскорбительной. – Я замужем вот уже восемнадцать лет…вернее, была. – На этот раз у нее хватило смелости поправиться. – Явожу машину, могу ходить за покупками, стирать, убирать, неплохо лажу с детьмии с собаками.
Конечно, все это звучало довольно смешно, но до сих порОфелия даже как-то не задумывалась о том, что она, собственно говоря, умеетделать. И сейчас, слушая себя, она сгорала от стыда – таким жалким и глупым всеказалось.
– В колледже я увлекалась биологией, – поспешнодобавила она. – Еще я немного разбираюсь в энергетике, поскольку в этойобласти работал мой муж. – Еще одна бесполезная вещь, подумала она просебя. И, вспомнив о Чеде, добавила: – И могу ухаживать за людьми с психическимиотклонениями. – Больше она ничего не могла вспомнить. Беспомощно покачавголовой, Офелия замолчала.
– Вы в разводе? – осторожно поинтересоваласьЛуиза, от внимания которой не ускользнуло, что Офелия только раз упомянула омуже, да и то в прошедшем времени.
Офелия слегка покачала головой, стараясь взять себя в руки ине выдать охватившего ее страха. Однако она действительно испугалась. Было такунизительно сознавать, что, в сущности, она ничего не умеет. Однако во взглядесидевшей напротив женщины не было ни высокомерного презрения, ни насмешки –ничего, кроме самой искренней доброжелательности. Видимо, ей действительновсего лишь хотелось узнать о ней побольше. И Офелия немного приободрилась.
– Мой муж умер почти год назад. – Она с трудомпроглотила вставший в горле комок. – И сын тоже. У меня осталась дочь, ейсейчас одиннадцать. И полным-полно свободного времени, которое я не знаю, кудадевать.
– Простите, мне очень жаль, – сочувственнопокачала головой Луиза. И тут же поспешила сменить тему. – Ваше умениеобращаться с психически больными людьми может оказаться очень полезным длянас, – деловито продолжала она. – Среди тех, кто попадает сюда, такиххватает. Обычное явление, знаете ли. Конечно, в серьезных случаях мы отправляемих в клинику. Но если они относительно безопасны для окружающих, тогда мыоставляем их у нас. В большинстве приютов существуют определенные правила,которые запрещают держать буйнопомешанных. Благодаря этому значительная частьбездомных попросту не попадает в приюты. Конечно, в какой-то степени этожестоко, но зато так безопаснее. У нас здесь правила, может быть, не такиежесткие, и поэтому нам приходится часто иметь дело с очень больными людьми.
– И что с ними бывает потом? – невольнозаинтересовавшись, спросила Офелия. Ей очень понравилась женщина. От нее словноисходил мощный заряд положительной энергии, которая чувствовалась даже нарасстоянии. А ее преданность делу, которому она посвятила себя без остатка, немогла не восхищать. И сейчас Офелия была радостно взволнована тем, что и онакаким-то образом сможет внести в него свою лепту – пусть даже в качестведобровольца.
– Большинство наших пациентов через день-другой сноваоказываются на улице. Две семейные пары у нас уже давно, остальные так илииначе уходят в постоянные приюты. Мы ведь можем предоставить им крышу надголовой только временно, вот в чем дело. Эдакая «скорая помощь». Они могут житьтут какое-то время, пока мы обращаемся за помощью в соответствующиеорганизации, детские приюты или дома престарелых. Стараемся хоть чем-то импомочь, обеспечиваем какой-то одеждой, медицинской помощью, если они в нейнуждаются. Когда можно, обращаемся с просьбой о пособии. Иначе говоря, тут онимогут найти крышу над головой, еду, постель и руку помощи, которую мы всегдарады им протянуть. Нам это нравится – ведь таким образом мы помогаем многимлюдям. Но конечно, есть куча проблем, решить которые нам просто не под силу.Иногда это разбивает нам сердце, но мы все равно не сидим сложа руки. Словом,мы делаем что можем. Потом они уходят, и на смену им приходят другие.
– Похоже, вы и так делаете немало, – проговорилаОфелия. В глазах ее вспыхнуло восхищение.
– Да, но явно недостаточно. Гут трудно остатьсяравнодушным. Кажется что пытаешься вычерпать океан чайной чашкой. Радуешьсявсякий раз, когда кажется, что чего-то добился, да только этот самый океанстановится все больше, и порой даже руки опускаются от бессилия что-тоизменить. Больше всего меня убивает то, сколько тут детей! Они ведь в той желодке, что и остальные, только им легче утонуть, и это не их вина. Чем онивиноваты? Они просто невинные жертвы. Впрочем, и среди взрослых тожеполным-полно таких.
– А дети могут оставаться вместе с родителями? –Сердце Офелии разрывалось от жалости. Она представила себе, как Пип,бесприютная, бродит по улицам, и все внутри у нее перевернулось. Но ведь многиеиз детей даже младше! А сколько из них вообще родились на улице! Да, похоже,она нашла-таки свое место, решила она, мысленно поблагодарив Блейка за хорошийсовет. Ей уже не терпелось приступить к работе.
– Могут, но только в так называемых семейных приютах.Или же в специализированных приютах для матерей-одиночек. Как только они сноваокажутся на улице, первый же полицейский отправит их в участок, свяжется ссоциальной службой, а оттуда их отправят в детский дом или на усыновление. Наулице ребенок просто не выживет. Четверть населения каждый год умирает на улице– либо попросту замерзает во время холодов, либо в результате несчастногослучая, дорожной аварии, да, наконец, от какой-то болезни. А у детей нетникакого шанса прожить на улице даже хотя бы столько, сколько протянетвзрослый. Нет, в детском доме им лучше. – Эти слова прозвучали в ушахОфелии похоронным звоном. – Когда вам удобнее работать? Днем? Или, можетбыть, ночью? Наверное, все-таки днем, ведь вы, в сущности, тоже мать-одиночка.
