Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
От матери Георгий знал, что тетя Зина вышла на пенсию, адрес помнил с детства, а телефон – нет, поэтому поехал без звонка.
Экспертесса жила на Васильевском острове, в огромном доме возле метро «Приморская». Он на несколько минут растерялся, боясь перепутать парадную или этаж, но детская память не подвела, и логика помогла вычислить номер квартиры, так что когда он позвонил в домофон, то услышал в ответ знакомый голос.
– Жора Пестряков? – протянула тетя Зина. – Что ж, заходи, Жора Пестряков.
Он поднялся на восьмой этаж. Хозяйка встречала на площадке: невысокая худощавая дама в ярком шелковом халате с прической из редеющих голубых волос. Губы аккуратно подкрашены, ухоженные артритные пальцы усыпаны кольцами.
Досадуя, что не купил цветов, Георгий вошел в тесный коридор. Все было здесь так, как он помнил маленьким: темные обои цвета красного вина, полки с книгами и двери в комнаты. Одна гостиная, побольше, другая совсем маленькая, спальня, тут гости обычно оставляли пальто, не помещавшиеся на вешалке. В другой стороне узенький коридор и тоже две двери, украшенные овальными чеканками – на одной писающий мальчик, на другой – он же в ванночке. Как будто без указующих картинок невозможно найти в этих хоромах ванную и туалет. Заканчивался коридорчик пятиметровой кухней с белыми пластиковыми шкафчиками, и алоэ стояло на подоконнике точно так же, как тридцать лет назад, и так же просматривалась гладь Финского залива, только белый хребет дамбы перекинулся через нее с тех пор, как он тут не был.
Тетя Зина – это были веселые гости. Не такие, как обычно, когда друзья родителей чинно сидели за праздничной трапезой, обсуждая скучные и серьезные дела, а детям накрывали за отдельным столиком, но требовали от них вести себя так же скучно и серьезно, как за большим столом. В гостях у тети Зины Георгия сажали вместе с веселыми и свойскими взрослыми, и мама с папой смеялись и дурачились, вспоминая дни студенчества, и Георгий глядел на них с радостным недоумением. Будто приоткрывалась потайная дверка, и становилось ясно, что родители такие же люди, как и все. Но когда уходили из гостей, дверка захлопывалась…
Георгий улыбнулся воспоминаниям.
– Я понимаю, что ты не просто так пришел ко мне, Жора Пестряков, – усмехнулась тетя Зина и, оторвав фильтр, заправила сигарету в длиннющий мундштук.
– Не буду врать.
– Открой форточку и присаживайся.
Георгий повиновался. Тетя Зина глубоко втянула щеки, раскуривая, и картинно отставила руку с мундштуком.
– Я не сержусь, что ты избегал меня все эти годы, Жора.
– А это было заметно?
– Вообще-то да. Но я тебя поняла, друг мой. Сейчас-то хоть нормально? Не передергивает?
– Конечно, тетя Зина. Время сглаживает.
– И даже больше, чем ты думаешь. Что ж, давай не будем толочь воду в ступе. Не ошибусь, если предположу, что твой визит связан с недавно возникшей шумихой вокруг твоего имени?
– Не ошибетесь, тетя Зина.
– Ты хочешь немедленно предъявить общественности железобетонные доказательства своей невиновности, это понятное желание, только у меня ничего для тебя нет. Я специально сегодня утром пыталась вспомнить, кто входил в следственную бригаду по Тарасевичу, но Альцгеймер, увы, не дремлет. Всплыло только имя руководителя.
– Так…
– Боюсь, что это не поможет. Он тогда уже был очень пожилой человек, а сейчас и вовсе умер.
Георгий вздохнул:
– Жаль. Я имею в виду жаль человека, а у меня и так есть железобетонные доказательства.
– Ой, я тебя умоляю, милый. Билеты двадцатилетней давности где теперь искать, и видео с той конференции давно осыпалось. Твое алиби теперь только повод для воплей о том, как купленные менты фальсифицировали улики. Нет, понятно, что ты ни в чем не виноват, но люди так устроены, что охотно верят в любую ересь, и, кстати, тем охотнее, чем менее она правдоподобна.
С этим замечанием трудно было не согласиться, и Георгий молча развел руками.
Тетя Зина глубоко затянулась, держа мундштук строго параллельно столу, медленно выдохнула дым и вдруг посмотрела на Пестрякова нехорошо и остро.
– Лично мне очень хочется верить, что у тебя было непробиваемое алиби, потому что в случае Лизы Горской я действительно обнаружила кое-какие особенности.
Георгий подался вперед.
– Тише, тише, мой друг. Ничего экстраординарного. Ну, немножко другая странгуляционная борозда, оглушающий удар по голове нанесен с чуть большей силой, чем у других девушек, и звезда нарисована слегка по-другому, вот и всё. Но в пределах, Жора, всё в пределах. Мы обсудили эти нюансы с руководителем следственной группы и пришли к выводу, что они несущественны и не дают основания подозревать, что Горскую убил кто-то другой.
Георгий нахмурился. Если даже у старушки, знавшей его с рождения, появились сомнения, то чего требовать от простых обывателей? Похоже, сопротивление бесполезно, пора подавать рапорт об увольнении и искать другую работу. Только какую? В приличное место его теперь не возьмут, а для неприличного у него компетенции не хватает.
А могут ведь и дело возобновить… Тему «опустить Пестрякова» народ охотно подхватит и будет разрабатывать до упора. Все подключатся, и прокуратура, и комитет, и дорогие коллеги, ибо за много лет каждый наточил на него хоть маленький, но зубок. Так что, может, и не придется хлопотать о хлебе насущном в течение ближайших лет семи – государство обеспечит всем необходимым.
– Не куксись, – фыркнула тетя Зина, – это я так, пошугала тебя. Считай, отомстила, что столько лет ты от меня шарахался.
– Но особенности действительно были?
– Да, были, только, к сожалению, на уровне ощущений, таких, что к делу не пришьешь. Примерно, знаешь, как подпись, подделанная на просвет, когда на стекло кладут настоящий автограф, сверху фальшивку, просвечивают сильной лампой и по контуру обводят, так что получается один в один, но опытному глазу сразу видно, что что-то тут не то. В почерковедческой экспертизе есть приемы, позволяющие не только интуитивно почувствовать подделку, но и доказать ее, а у нас тогда в арсенале мало что было из технических средств. Работали методом ГПУ – глаз, палец, ухо. Тем более Лиза твоя никому ничего не загораживала, вот следствие и не зацепилось за эти мелкие несостыковки.
В глазах вдруг потемнело, и Георгий совершенно ясно представил себе Лизу на секционном столе – видение, мучившее его долгие годы после ее смерти, вернулось.
– Есть что-нибудь от сердца? – спросил он, слыша себя, как через вату. – Валидол, например.
…В нос ткнули чем-то остропахнущим, и Георгий очнулся. Тетя Зина смотрела на него с тревогой, и свободной рукой крепко держала за запястье, считая пульс.
– Как ты? – спросила она. – Приляжешь?
Георгий подышал, прислушался к себе:
– Все в порядке, тетя Зина.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
