Телохранители схватились за ножи – более серьезного оружия чужакам вносить в племя не разрешалось, князь боялся за собственную жизнь. Луки и прочее, что было у гостей чересчур опасного, осталось на посту, там же их ждали запряженные лошадьми повозки – условные дороги между жильем в поселке покрывал песок, колеса просто увязли бы.
В останавливающем жесте толстяк приподнял руку, и клинки вернулись в ножны. По Энту пробежал цепкий взгляд, что застрял только дважды: на широких плечах с осанкой воина и на положении ног, готовых бросить скопище мускулов на опасность или от опасности – в зависимости от развития событий.
– Хороший солдат, такие всегда и везде в цене. Как звать?
Энт промолчал. Торгаша это не смутило.
– Не надоело жить в грязи и питаться объедками?
– Я своей жизнью доволен.
– Это не жизнь. Я покажу тебе жизнь. Теперь ты здесь не задержишься.
– Я не был и не буду рабом.
– А лизать задницу прохвосту, который вас продает с потрохами – это разве не раб…
На середине слова толстяк всхрюкнул, глаза выпучились, из горла хлестнуло красным. Телохранители ничего не успели сделать. Орудовать заголенищным тесаком Энту было привычнее, чем противостоящим ребятам их узкими ножами – они явно привыкли к более действенному оружию вроде луков и арбалетов. Фехтовать не умели или не хотели, и ножевому бою, как стало понятно, предпочитали стрельбу с безопасного расстояния. Сейчас замерли в ступоре, пытаясь сообразить, как реагировать на непоправимое.
Толстяк завалился набок. Женщина из свиты завопила. Оказалось, торгаш – ее муж. Что же, не повезло дважды – быть отданной за такого и так рано его потерять. А возможно, что все к лучшему, теперь глава семьи – она. Пусть радуется.
Окровавленный тесак не позволял направленным ножам приблизиться. Телохранители не нападали – ждали команды хозяйки. Она же зашлась в плаче над рухнувшей тушей супруга.
Князь явился сразу же – с автоматом в руках, в сопровождении охранника.
– Убейте его!!! – Женщина вдруг бросилась на Энта.
В последний миг ее перехватили телохранители. Спасибо, иначе трупов было бы два.
– Что произошло? – Князь недовольно покосился на тело.
– Убей его!!! – брызгая слюной, визжала женщина.
– На чужой земле нельзя оскорблять ее жителей, – спокойно парировал Энт.
Князь уже собирался высказаться, когда Энт добавил:
– Тем более нельзя говорить гадости про ее правителя.
Князь облизал губы и промолчал. Что именно говорил толстяк, его почему-то не заинтересовало.
– Что же теперь?!.. – причитала женщина. – Как же?!..
С трупами дел не ведут, и князь брезгливо указал на тело:
– Убирайте. И убирайтесь.
– Он пришел официально! – не успокаивалась женщина. – Вы убийцы!
– Он нарушил закон. За оскорбление правителя полагается смерть. Мой человек всего лишь исполнил закон.
С тех пор Энт даже не думал о Лесных землях. Теперь пришлось.
Мия и Сан отстали уже на несколько шагов. На семь, как подсказал глазомер. До темноты останавливаться не хотелось, но все уже выдохлись. Горизонт был чист. Они ушли достаточно далеко, песчаник сменился камнями и скалами, местами их покрывали редкие кусты и столь же скудная трава. Чем безжизненней пейзаж, тем меньше шансов с кем-то пересечься.
– Привал, – сказал Энт, когда Мия и Сан нагнали его.
– Если это из-за нас, – Мия посмотрела в ему в лицо, – то…
– Я сказал «привал», значит, привал.
Энт сел. Мия вздохнула и тоже опустилась на нагретую солнцем землю.
Когда Сан примостился рядом с нею, Энт заметил у него на шее нитку – под тряпками пряталось что-то вроде медальона.
– Что это у тебя? – он протянул руку. – Можно посмотреть?
Мальчик вдруг сжался и прижал кулачки к груди – защищал свою драгоценность. Весь его вид говорил, что никто, ничто и ни за что не заставит Сана отдать это кому бы то ни было. Мия улыбнулась:
– Котенок, Энт только посмотрит. Покажи ему сам.
Как величайшее сокровище Сан достал из-за пазухи потертый алюминиевый крестик на синтетической нитке.
– Это все, что осталось от очень дорогого ему человека. Санни с чего-то решил, что крестик нельзя снимать, иначе с близкими ему людьми произойдет что-то плохое. Он никогда его не снимает и никому не дает. – Мия вздохнула то ли печально, то ли радостно – выражение на лице было непонятно, потому что глаза оставались грустными. Взгляд вдруг оживился: – Смотрите, дикий картофель!
Она ткнула пальцем в спрятавшийся у подножия скалы травянистый куст. Скала создавала тень, и растение цеплялось за жизнь под ее защитой.
– Дикий? – Энт даже не слышал про такое.
Впрочем, в новом мире бывало всякое. После того, как взорвались ракеты и станции…
Пожелтевший от постоянного зноя, жалкий кустик ничем не выделялся среди жухлой растительности этих мест. Мия принялась копать голыми руками, и скоро у нее в ладонях оказались несколько грязных клубеньков. Санни аккуратно спрятал крестик и с приоткрытым ртом вертелся возле матери.
– Котенок, поищи, здесь должны быть еще.
Мальчик кивнул, улыбнулся Мие и пошел выполнять важное задание.
– Ты никогда не видел дикий картофель?
Энт развел руками:
– В прежнем мире был просто картофель, и он был крупнее.
Мия протянула два клубенька. Перепачканные пальцы коснулись его ладони.
Словно током ударило. Она специально? Смотрит в сторону. Почему не в глаза? Стало быть, все же случайно? Но не смотрит она тоже как бы специально. Значит…
По телу прокатилась теплая волна.
Нет. Рядом Сан. Что бы ни значило прикосновение, сейчас оно значит только то, что Мия дотронулась до Энта, не больше. Энт опустил глаза и потер дикий картофель о край камуфляжной куртки, очищая от налипшей земли.
Сидя рядом, они вместе хрустели дарами пустыни. Вкуса не было, зато не надо разводить костер. Костер для беглецов – худшее, что можно придумать, это все равно, что залезть на гору и кричать: «Вот они мы, все сюда!»
Когда последний кусочек был проглочен, Энт осторожно подвинул руку и накрыл опиравшуюся о землю ладонь Мии.
– А непло…
– Где Санни?! – Она побледнела. Мальчик ушел за скалу, но там – провал… – Сан! Котенок!
Ее подбросило, и только ноги мелькнули. Через миг долетел крик отчаяния:
– А-ааа!!!
Энт в два прыжка преодолел разделявшие метры.
Санни, вцепившийся в колючку, медленно сползал в пропасть. Его огромные глаза блестели от наполнявших слез, ноги болтались в пустоте провала, а на далекое дно было страшно смотреть даже Энту. Справа от Сана висела Мия, она пыталась держаться за край обрыва – вновь и вновь перехватывала руками за казавшиеся твердыми крошившиеся гребни. Те рассыпались под нажимом ладоней. Удивительно, что крик вырвался только у Мии. Сану много раз объясняли про опасность выдать себя чужакам, и он молчал даже когда сорвался и начал медленно соскальзывать вниз. Молчал и сейчас. И только сосредоточенно пытался подтянуться вверх. Не получалось.
