Я поставил пакет на столик, сбросив пальто на барный стул.
— Пельмени в холодильник! — прокричала Яна откуда-то из ванной. — Будем отмечать начало нашего расследования.
Пожал плечами. В морозилке было пусто, следа пребывания продуктов не обнаружено. Сиротливо на верхней полки ютился огрызок «сервелата».
— Ян, а где у тебя… — я обернулся, услышав легкие шаги за спиной.
Красовская была в легком, почти невесомом шелковом халате с китайскими драконами, едва достающим до середины бедра. Волосы уложены в причудливую прическу, макияж снят, но она ничуть не изменилась от этого, оставаясь такой же привлекательной женщиной.
— Бокалы на полке, — ответила она на мой не заданный вопрос, — а пальто у нас принято вешать на вешалку.
Соблазнительно покачивая бедрами, она вышла в коридор. Я откупорил коньяк, разлив по небольшим водочным стопкам. Ну не с винных бокалов его пить, право слово? Ничего другого у журналистки «Вечернего Харькова» не обнаружилось. Она вернулась, сев напротив, закинув ногу за ногу.
— Ну…как говорил герой одного фильма, за успех нашего безнадежного предприятия! — Яна чокнулась со мной и залпом осушила рюмку.
Захотелось напиться, до одури, до отупения, для того чтобы забыть, вычеркнуть из памяти, сломать что-то в себе. Налили еще по одной.
— Какие наши дальнейшие планы, герр Дворкин? Как будем искать нашу Божену? — она слегка раскраснелась от выпитого спиртного, язык начал заплетаться, глаза масляно заблестели.
— Начнем с Каразина… — коньяк обжег горло. Я поставил на проветривание окно и закурил, игнорируя запрет на курение в квартире. — Должна же Калиновская появляться в университете… Может чего узнаем о ней от одногруппников, преподавателей.
— Так они нам все и рассказали! — хмыкнула Янка. — Студенческое братство самое крепкое. А насчет ее появлений в универе… если наша девчушка работает в «Какаду» — деньжата у нее имеются, платить за сессии и все!
— В наше время такого не было, — заметил я.
— Брось, Дворкин, — кокетливо улыбнулась Яна, — ты не такой уж и старый. Ну может и стоит попробовать…
Она встала со своего стула, держа стопку с коньяком в руках. Отодвинула мои руки и села ко мне на колени.
— Не подумай, что я б…дь, просто одиноко, грустно и тебе, и мне! А так хочется хоть немного побыть счастливой. Опять же зима…
Ее губы были совсем рядом, бездонные голубые, почти кукольные глаза смотрели на меня в упор не мигая, словно гипнотизируя. Я ощущал ее запах, запах молодой женщины, желающей того что и я. Никаких длительных отношений, никакой любви! Просто забыться. Просто спастись от одиночества, гложащего нас обоих.
— Ты… — начал было я, но Яна улыбнулась, приложив мне палец к губам.
— Не надо! Давай помолчим! — она впилась в мои губы терпким поцелуем со вкусом только что выпитого коньяка. Голова закружилась. Я ответил, обнял ее, прижал к себе, чувствуя гибкое, упругое тело.
— Мы забудем обо всем завтра! — шептала она, сквозь жаркие поцелуи.
— Ничего не было! — твердил я, лаская ее шею.
Сердце бешено билось, нам хотелось забыться, умереть в объятьях друг друга и воскреснуть для новой жизни завтра, в котором не будет никаких нас. Я подхватил ее на руки и понес в спальню, опрокинул на кровать, чувствуя непреодолимое желание, сбросил сорочку…
И неожиданно протрезвел. Голова стала ясной, чистой, будто только что выпавший снег. Что я делаю? Зачем? Ведь я не изменяю отражению Светки, я сейчас изменяю настоящей моей жене, которая сейчас рядом с Вышицким, даже не предполагая, что это за человек и человек ли вообще! А вдруг у нее тоже с ним было? Мысли путались, но желание пропало напрочь. Янка все сразу поняла, высвободилась из моих объятий, откатилась в сторону, поправляя задравшейся халатик.
— Ян… — я сел на краешек, схватившись за голову. Было стыдно и перед ней, и перед настоящей реальной Светой!
— Ничего страшного, — улыбнулась она. В уголках ее глаз заблестели слезы, которые она смахнула уверенной рукой. Эта была снова Красовская — журналист от Бога, сильная и энергичная женщина, — я все понимаю…Ты ее слишком сильно любишь!
— Не ее, — я кивнул в сторону двери, будто за ней стояла та женщина, которую мы видели в кафе с другим мужчиной два часа назад, — я люблю ту…настоящую, реальную, которую полюбил много лет назад с расстояния в несколько десятков метров с первого взгляда и навсегда, ту которая ждала, которая верила, которая надеялась, которая умела и хотела мечтать, любить, дорожить, без которой я не могу представить свою жизнь.
— Ты ее очень любишь…ту реальную, — то ли спросила то ли сказала уже успокоившаяся Яна.
— Очень…И теперь, после всего я, наверное, понял это окончательно!
— Прости, — попросила она прощение, вставая.
— И ты, Ян, прости меня.
— Это все коньяк, просто коньяк… — вытирая слезы, прошептала она, выходя из комнаты.
А потом мы варили с Красовской пельмени. Она снова щебетала и шутила, словно ничего между нами не произошло или делала вид, что ей это безразлично. Когда часы пробили полночь, засобирались спать.
— Ты можешь спать на другой половине кровати, — предложила она, зевая.
— Да, спасибо, — согласился я, но так и не пошел к ней в спальню, просидев до утра на кухне, скуривая одну сигарету за другой, а из спальни слышались редкие всхлипы Красовской, затихшие лишь к утру, когда за замороженным инеем окном начал просыпаться рассвет, настоящий зимний рассвет с белым пушистым снегом, детворой на санках и невозмутимыми собачниками. Очередной день нашего расследования.
— Мне надо вернуться обратно… — прошептал я, заваривая в джезве ароматный крепкий кофе. — Надо вернуться назад, хотя бы ради Светланы!
ГЛАВА 18
Утром мы проснулись, как ни в чем не бывало. Я так и заснул за небольшим столиком на кухне, положив голову на скрещенные руки. Янка спала у себя в комнате и разбудила меня щелчком защелки в ванной комнате. Быстро попили кофейку и рванули на Майдан Свободы к университету Каразина, надеясь опять на импровизацию, которая последнее время нам не дурно удавалась, воспользовавшись услугами такси, благо деньги у меня еще оставались, и переходить в статус альфонса я не спешил.
Возле центрального входа огромного здания, украшенного массивными колонами и высокими синими елями толпились студенты. Кто-то курил за углом, наслаждаясь последними свободными минутами перед парами, кто-то живо обсуждал перипетии курсовых проектов и стремительно заходящей сессии, до которой, как известно, студенты живут весело и беззаботно.
Красовская с сомнением оглядела это вавилонское столпотворение и справедливо поинтересовалась:
— И как мы будем искать здесь Божену Калиновскую?
Никаких мыслей в голову не приходило, кроме самой простой и действенной. Ознакомится с расписанием филологического факультета, а там найти разговорчивого студента и…Идти в деканат не хотелось. Сразу начнутся лишние вопросы, заморочки, которых нам бы, как частным лицам хотелось бы избежать.
