– Хойт! – гулко разнесся голос миссис Уитли.
В противоположном конце помещения была массивная дубовая дверь, ведущая в соседнюю комнату. Дверь была распахнута настежь, но света из нее не проникало. Я посветил в комнату фонариком. Она была гораздо меньше первого помещения, и в ней стояла вешалка, на которой висели синие бархатные плащи в духе друидов.
Услышав резкий звук, я направил в ту сторону фонарик. Луч света выхватил Хойта Палмера, сидевшего на полу за вешалкой, поджав колени.
– Зачем ты привела его сюда? – сердито прошептал он. – Ивлин, ты же обещала никому не говорить!
Палмер шагнул к нам, и я увидел, что он по-прежнему в зеленом больничном халате.
– Я решила, так будет лучше, – сказала Ивлин Уитли.
У Палмера была густая копна седеющих волос и голубые глаза, как у его жены. Внешне он напоминал стареющего плейбоя.
– Офицер Кантрелл обещал защитить тебя, Хойт, – сказала Ивлин.
– Никто не сможет меня защитить, – простонал Палмер. – Он обязательно найдет меня, где бы я ни спрятался.
– Кто тебя найдет? – спросила она.
– Не знаю! – ответил Палмер. – Это все из-за того мальчишки.
– Какого мальчишки? – спросила она. – О чем ты говоришь?
Только тут я обратил внимание на то, что Палмер по-прежнему в больничных шлепанцах. Пройдя в первое помещение, он направился прямиком к горящим свечам, словно мошка, стремящаяся к пламени. Мы последовали за ним, и я опустился в мягкое кресло.
– Как вам удалось обмануть полицейского в больнице? – спросил я.
Палмер натянуто усмехнулся:
– Когда вы вдвоем с ним пришли меня проведать, я спрятался в соседней палате. Дождался, когда вы прошли мимо, и выскользнул незаметно. Ивлин и Инга ждали меня на стоянке. Именно тогда я решил спрятаться…
– Что ты имел в виду, упомянув про мальчишку? – перебила его Ивлин Уитли. – Я должна знать.
Однако прежде чем Палмер смог ответить, над нами внезапно начали звонить колокола.
– О господи! – воскликнул Палмер. – Он там… он пришел за мной.
Я посмотрел на часы. Был ровно один час дня.
– Похоже, восстановили электричество, – заметил я под звон колоколов. – Они отбивают время автоматически.
Но мои слова не стерли выражение ужаса у него с лица. Его страх был буквально осязаемым, присутствующим в комнате рядом с нами, подкрепленным воем ветра за каменными стенами.
– Я не хочу умирать! – воскликнул Палмер. – Ивлин, я совсем не храбрец!
– С какой стати ты должен умереть? – резко спросила миссис Уитли. – Возьми себя в руки и объясни, что ты сделал.
Услышав в ее голосе упрек, Палмер шумно вздохнул и провел рукой по своим светлым волосам.
– Я… я стыжусь того, что сейчас тебе расскажу, – сказал он. – Всю свою жизнь я стремился искупить эту вину.
– Точно так же, как и Уитли с Масси, – добавил я.
Палмер молча кивнул.
Внезапно я почувствовал, как у меня на затылке волосы встали дыбом. Это снова дало о себе знать мое шестое чувство. Достав рацию, я связался с капитаном Морго. Она ответила тотчас же. Я сказал, что мы нашли Хойта Палмера, объяснил, где мы сейчас находимся, и попросил ее направить, по крайней мере, трех сотрудников службы безопасности охранять колокольню до тех пор, пока не прибудут полицейские, которые переправят Палмера в безопасное место.
Капитан Морго сказала, что, кроме Кена Макриди и двух диспетчеров, все заняты в студенческом городке. Она обещала немедленно прислать Кена и позвонить в управление шерифа, чтобы тот срочно прислал двух полицейских, которые проводят Палмера в здание службы безопасности колледжа.
Подождав, когда я выключу рацию, Ивлин Уитли сказала:
– Хойт, немедленно расскажи нам про этого мальчишку.
Повернувшись ко мне, Палмер криво усмехнулся и сказал:
– Во время учебы в колледже вы вступали в студенческое братство?
Я отрицательно покачал головой.
– Вы знаете, что многие педики стесняются своих наклонностей? – спросил Палмер.
– Все об этом знают, – отрезала миссис Уитли. – Давай ближе к теме.
– Ну… когда мы учились на первом курсе, в «Тау-Эпсилон-Ро» произошла одна очень неприятная история, связанная с пьянкой. Двух девчонок отправили в больницу, а нас едва не распустили. В следующем году у нас был испытательный срок… ряды кандидатов вступить в наше братство сильно поредели. Нам пришлось принимать тех, кого в другое время прокатили бы… вы меня понимаете?
Я снова кивнул, позволяя ему высказаться.
– В общем, этот парень пришел в первый вечер вместе с остальными… он был жирный… и очень неуклюжий. Постоянно натыкался на столы и стулья, все ронял, разлил пунш… там, где он появлялся, что-нибудь обязательно происходило. И еще он никак не мог запомнить наши имена. Он норовил назвать меня Робином, а Робина называл Деннисом. Наверное, у него была дислексия… мы тогда понятия не имели, что такое дислексия… он просто показался нам тупым как пень. В любое другое время его прокатили бы, однако из-за испытательного срока его в конце концов приняли в братство.
– Многие люди бывают неуклюжими, – заметила Ивлин Уитли. – Деннис тоже был неуклюжим.
Палмер пожевал костяшку большого пальца на правой руке. Я увидел в месте укуса кровь. Его взгляд оказался прикован к этому красному пятну.
– Хойт! – рявкнула Ивлин Уитли.
– Я… это мне поручили сходить к нему и сообщить хорошую новость, – выдавил Палмер, не в силах смотреть на нее. – Открыв дверь и увидев меня, он просиял так, словно наступило Рождество. И по дороге обратно в общежитие, не переставая, твердил мне, что это самое знаменательное событие в его жизни.
– Однако после этого счастья в его жизни больше не было, – сказал я.
– Оглядываясь назад, я вижу, что он на самом деле не был педиком… просто большим изнеженным ребенком, – сказал Палмер, словно стараясь принести запоздалые извинения. – Мы прозвали его Олухом. Его так и называли в глаза. Не знаю… думаю, кое-кто надеялся, что он уйдет по своей воле.
Умолкнув, Хойт снова искоса посмотрел на меня. Очевидно, сам он не принадлежал к этому числу.
– У меня во рту пересохло, – хрипло произнес Палмер, указывая на бутылку воды на столике.
Протянув руку, я взял бутылку и передал ее ему. Он отпил несколько глотков. Когда ставил бутылку на место, руки у него тряслись. Ивлин Уитли отвернулась.
– Вскоре с ним уже никто больше не хотел общаться, – продолжал Палмер. – Он напоминал известного героя мультфильма, над которым вечно висит дождевая туча. Все над ним издевались, он был объектом грубых шуток. Ему поручали самую грязную работу.
«Ох уж это братство!» – подумал я, с отвращением покачав головой.
