Книга Ночная радуга - Евгения Михайлова

Кирилл начал работу над серьезным проектом. Съемки не только в Москве и не только в России. В его первый рабочий день мы прощались тяжело. По классике. «На позицию девушка провожала бойца…» «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг…»

Когда Кирилл уехал, я села напряженно думать: как перетерпеть время до его возвращения. Нет, я не скучала, у меня было множество дел, я хотела бы, наконец, хоть немного привести себя в порядок. Волосы, ногти, маску на лицо. Но шевельнуться мешала заноза в сердце. Он может не вернуться, вот в чем беда. Никто не будет его стеречь в этом сложном проекте с постоянными перемещениями. Грош цена их программе защиты свидетеля. И вдруг одна фраза Кирилла, на которую я тогда не обратила внимания, возникла четко, как яркая надпись на стене. И кровь взорвалась в висках. Я схватила телефон.

— Сережа, приятель Кирилла, который прислал ему эти видео, погиб в автокатастрофе. Тебе это ни о чем не говорит? Ты веришь в то, что это была просто катастрофа?

— Не хотел пока этой темы касаться. Вы все тогда пропустили момент, я не стал заострять. Я проверил. Не было аварии. Никита Кузнецов ночью въехал на машине в свой пустой двор, а на него на полной скорости полетел грузовик. Удар лобовой. Машина всмятку, Кузнецов сразу погиб. Грузовик скрылся. На камере видеонаблюдения ясно видно: он был без опознавательных знаков. Совсем ничего.

— Не могу больше. Это ад, — вырвалось у меня.

— Держи себя в руках, Вика. Я свяжусь со Славой, постараемся как-то страховать. А ты займи чем-то голову. Поспи, напейся, съезди в бассейн или купи себе платье.

— Да, я именно так и поступлю. Сделаю все то, что ты назвал. Причем сразу.

Занять голову… Да легче разбить ее о стену! Я подошла к зеркалу, посмотрела на свои запущенные волосы, на ногти, которые я в последнее время просто на ходу стригла под корень. И лицо давным-давно без крема и косметики — это не лицо, а территория скорби. Это можно позволить себе однажды, раз в сто лет. После особенно жаркой ночи любви, когда твой мужчина, порабощенный твоей красотой, скажет, что ты хороша, как утренняя заря. И ты точно знаешь, что это правда, потому что видишь свое отражение в его глазах. И отражение в зеркале ничем не отличается. Один раз! Больше злоупотреблять дарами природы не стоит. Красота требует экономного расходования.

Терпеть не могу чувствовать себя такой чучундрой. Плохо то, что все это именно в таком виде мне сейчас импонирует. Только так я могу пройти по лезвию догадок и решений к единственно верной идее. Как найти врага. Как сделать это быстро, не теряя силы и времени на ошибки.

Когда возможности друзей-следователей ясны во всей своей ограниченности, нужен маг. Нужен человек, который берет на себя право отбирать чью-то жизнь и, стало быть, дарить жизнь тому, кто готов бессильно выпустить ее из рук. Нужен Карлос.

Он встретил меня в том же кабинете, где воздух обнимал меня, как теплый плащ-невидимка, в том же спокойном настроении, с тем же отечески-заботливым выражением холеного лица.

— Ты плохо выглядишь, девочка. Мне кажется, ты неправильно питаешься, мало спишь и не бываешь на свежем воздухе. И раз ты сама захотела ко мне приехать, наверное, у тебя очень большие проблемы. Я правильно понимаю?

— У меня не проблемы, — сказала я. — У меня адский клубок несчастий. У меня есть друг — частный детектив, который мог бы поймать игрушечного злодея в мультфильме. А я ему плачу. И есть представитель закона в погонах, который безрезультатно колотится о параграфы и стены, в промежутках пожимает руки извращенцам с генеральскими лампасами. И у меня нет выхода. Я должна найти того, кто хочет убить моего Кирилла. И наказать садиста, искалечившего близкого мне человека. Мне кажется, это одно и то же лицо. И оно на виду. Наверняка он же убил Илью Пастухова. Я все это знаю, чувствую, а доказать не могу. А время уходит. Я пришла к вам, Карлос, потому что вы точно не убивали маму. И потому что вы точно можете убить кого угодно.

— Какая искренняя и пламенная речь, — улыбнулся Карлос. — Ты так прелестна в гневе и отчаянии. Сразу захотелось предложить тебе самое простое из того, чего ты хочешь. Назови этого человека, я завтра пришлю тебе снимок его трупа. Ты этого хочешь?

— Не совсем, — ответила я, почему-то наконец отлегло от сердца. — Нет, мне не нужен снимок трупа. Мне даже не нужен собственно труп. Я должна быть уверена, что я права. Знать: вот такой человек — имя, фамилия, адрес, работа. Он сделал следующее: убил, изнасиловал, искалечил, охотится за Кириллом. Возможно, у него есть исполнители.

— А дальше? — с любопытством спросил Карлос. — Вот ты все это узнаешь. А дальше что? Передашь его в руки правосудия?

— В одном случае. Когда он сам будет об этом просить и во всем признается.

— Моя задача, кажется, усложняется. С трупом было бы легче.

— Карлос! Так ты издеваешься?

— Чудесно. Мы наконец перешли на «ты». На самом деле я не ерничал и не издевался. Я назвал самые невыполнимые пункты твоего плана. И один выполнимый. Но нет ничего окончательного. Будем работать. А пока давай снимем напряженность момента, твой стресс, который нам помешает все нормально обсудить. Пойдем в другую комнату. Выпьем вина, ты поешь чего-то горячего, фруктов. Послушаем хорошую музыку. Это невозможно видеть: нежная, трепетная женщина загнала себя в угол и рвется расправляться с преступностью.

Другая комната была восточным сладким сном. Все для расслабления, исцеления, пробуждения любви к себе. На таких диванах и креслах не спят, не отдыхают. С ними обнимаются. И даже на стуле не сидят, а принимают его ласки. Напитки и закуски определению не подлежат. Да, я отдохнула, расслабилась. Настолько, что вдруг обнаружила себя в слезах. Я рассказывала о младенце Артема, которого разрезали на куски, когда он плыл к свету. Это был красивый малыш, как Артем. Я рассказывала о безумии Зины, которая рассталась с последним козырем в войне против меня, а сейчас топит себя в наркотическом тумане. Я рыдала и почти кричала, описывая истязания Ани, девушки у окна.

Карлос гладил меня влажным бархатным взглядом, иногда промокал мои слезы большим белоснежным платком, который благоухал духами.

— Послушай, — сказал он, наверное, через час, не меньше. — Младенец получил то, на что не мог и рассчитывать. Его оплакиваешь ты, богиня справедливости. Артем… Да, я думаю, он был в своем праве, принимая жестокое решение. Любовь мужчины стоит очень дорого, дороже всего на свете. Она может потребовать жертв. Очень трудно выбрать мать своего ребенка. Его может родить чужой тебе человек и воспитать как врага. Это несчастье и оскорбление всей жизни. Зина пусть отправляется в свой ад. Там у нее много обезболивающего. Выбрось ее из головы. Девочке у окна мы поможем. Ее лечили не те врачи. Преступника найдем. И только ты решишь его судьбу.

— А Кирилл? Что с ним будет, пока ты все это сделаешь?

— С Кириллом — как получится. Я не бог. И он для меня — не ты. Я не закрою его своим телом от пули врага. Виктория, я не добрый волшебник и не меч судьбы. Я — всего лишь исполнитель своей любви. Ради нее могу убить, помиловать. Ради нее — спасти. Последнее — самое сложное и самое для меня нехарактерное. Я даже не стану пытаться спасти кого-то, кто не является моим главным объектом. Наверное, я стал слаб. Хочу спасти только тебя. От всего. Хочешь, я тоже расскажу о том, чего бы хотел? Только для себя?