Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Повзрослев, я приняла отсутствие матери в моей жизни как факт, и это не было чем-то необычным или сложным. Но удивительно, что после появления сына я все чаще стала думать о матери, и не потому что она могла бы помочь мне заботиться о нем. С Джейкобом пришло понимание того, что дает мать своему ребенку и что такое мать.
Больше и больше узнавая Джейкоба, я чувствовала к нему нечто такое, чего раньше не знала. Я и понятия не имела, что можно так любить друг друга. Я научилась всему у него – всему, что упустила, чего мне так хотелось, но я не могла выразить словами.
Особенно пристально я наблюдала за сыном, когда ему исполнилось два года и пять дней – тот самый возраст, когда умерла моя мать. Я хотела понять, как ее смерть повлияла на меня, пыталась вспомнить, каково это малышу, когда его лишают матери. Но память была пуста. Эксперты называют это предречевой памятью – мысли и чувства, не поддающиеся описанию в силу того, что они появились до речи. И я не могла вернуться назад. Вместо этого я сфокусировалась на Джейкобе, на своих материнских ощущениях по отношению к ребенку, а не наоборот. Я смотрела на крошечные пухлые пальчики, умещающиеся у меня на ладони, и чувствовала, что мама так же держала мои руки. У нас появилось «секретное рукопожатие»: три легких сжатия с шепотком: «Я люблю тебя». Когда-то так делала бабушка. Возможно, прежде она проделывала это и с моей мамой. Я думала о том, как успокаиваю Джекоба, когда он плачет, как он смеется, когда я чмокаю его губами в живот. Все, что я с ним делала, она, несомненно, делала со мной.
В первый раз я подумала о маме как о женщине, которая бесконечно любила меня, как я любила Джейкоба. И я зарыдала. До глубины души, очищая себя. Это был плач по женщине, которую забрали у ребенка. Плач по ее маленькой девочке. Мне хотелось обнять эту малышку и сказать, как я сожалею о ее потере. Хотелось защитить ее от житейских невзгод. Хотелось, чтобы она знала, как безгранична и сильна любовь ее матери. На меня обрушились все те чувства, которые я отрицала всю жизнь. И та пустота, которую я пыталась заполнить работой, любовниками и рискованными увлечениями, стала заполняться. Я знаю, эта рана никогда не затянется до конца.
И теперь, читая Джейкобу истории на ночь или просматривая с ним фильмы, я глубоко сопереживаю героям, которым суждено пройти свой путь в одиночку. Инопланетянин, которого забрали с корабля матери; Файвел, который держал путь на Запад без своих родителей; малыш динозавр, который так рано потерял мать, в мультфильме «Земля до начала времен»; Русалочка, у которой был только папа; Красавица, которой пришлось столкнуться с Чудовищем, без шанса на материнский совет. Также я поняла весь душераздирающий смысл фразы «ребенок без матери». Мой ребенок научил меня тому, чему не смогла научить жизнь.
Джейн КирбиРобин
Ты ушла от нас так скоро в мир иной,Я скорблю, но ты по-прежнему со мной,Полна жизни и улыбок, и позвольМне сказать, что затмевают они боль,В нашем мире, в этом мире ты со мной.От друга семьи Буш после смерти РобинНашему сыну Джебу было всего несколько недель от роду, когда однажды утром наша дочь Робин проснулась и сказала:
– Мне хочется сегодня поваляться в кровати.
Для трехлетнего ребенка это было не совсем нормально, и я подумала, что у нее «весенняя лихорадка», как эту болезнь называла моя мать. Я отвела Робин к нашему замечательному педиатру, доктору Дороти Уайвэлл. Она осмотрела Робин, взяла анализ крови и сказала, что позвонит мне, когда придут результаты. Дороти посоветовала мне прийти в больницу с мужем, Джорджем Бушем, но без Робин.
Ее слова прозвучали зловеще, но я не слишком волновалась. Да, действительно, у Робин не было ни на что сил, но это не казалось чем-то очень серьезным.
Доктор Уайвэлл позвонила, и уже ближе к вечеру мы с Джорджем встретились в ее кабинете. Дороти не тянула с ответом: у Робин была лейкемия. Никто из нас не слышал о такой болезни, и Джордж хотел узнать о нашем следующем шаге: как нам вылечить ее?
Доктор Уайвэлл рассказала немного о красных и белых кровяных тельцах и очень тактично объяснила, что лейкемия неизлечима. Она советовала не рассказывать об этом никому, вернуться домой и забыть, что Робин больна, заботиться о ней как можно лучше, любить и позволить ей тихо уйти. Дороти сказала, что это может произойти очень быстро, в течение нескольких недель. Джордж поинтересовался, не стоит ли поговорить с его дядей, доктором Джоном Уолкером, работающим в Мемориальном раковом центре Слоун-Кеттеринг в Нью-Йорке. Доктор Уайвэлл сразу дала согласие. Дядя Джон считал, что у Робин есть маленький шанс и что мы должны стараться продлить ей жизнь, если лечение даст результаты.
Мы самые счастливые люди в мире, и все, что имеет значение, – это вера, семья и друзья.
На следующий день мы с Джорджем полетели в Нью-Йорк и положили Робин на лечение в Мемориальный раковый центр Слоун-Кеттеринг. Так начался ни с чем несравнимый опыт, и странным образом мы узнали, как нам повезло. Мы встречали людей только с одним ребенком. У нас было трое детей. Мы встречали людей, не любивших друг друга. Мы же не чаяли друг в друге души. Нас поддерживала вся семья, и друзья оказывали помощь.
И последнее, но не менее важное, – мы верили в Бога. Вера сильно влияла на нашу жизнь, тогда и сейчас.
Робин держалась великолепно. Она никогда не спрашивала, почему это происходит с ней. Она принимала доблестно каждый день. Она оставалась милой и любящей, не задавала вопросов и не проявляла эгоизма.
Я решила оградить Робин от слез и попросила всех, кому не терпелось поплакать, выходить из палаты. Я не хотела пугать нашу маленькую девочку. Бедному Джорджу было хуже всего: он едва мог вынести процедуру переливания крови.
Джордж постоянно говорил, что ему нужно в уборную. И мы смеялись, представляя, что подумает Робин – возможно, у ее папы самый слабый мочевой пузырь в мире. На самом деле нет. У него просто самое доброе сердце.
По стечению обстоятельств лекарства, контролирующие лейкемию, привели к ужасным последствиям, и наша малышка впала в кому. Ее смерть была мирной. Она только была здесь, и следующую минуту ее уже не стало. Я отчетливо чувствовала, как душа покидает ее крошечное тельце. В последний раз я причесала ей волосы, и в последний раз мы держали за руку нашу бесценную маленькую девочку. Никогда в жизни я не чувствовала присутствие Бога так сильно, как в тот момент.
В 1992 году после смерти матери Джорджа мне передали конверт, на котором значилось его имя. В нем было письмо, которое Джордж написал своей матери несколько лет спустя после смерти Робин и которое она хранила все эти годы.
Дорогая мама,
Я набросал несколько слов на очень близкую нашим сердцам тему. Прошлой ночью я гулял и по пути домой сказал самому себе: «Ты мог бы зайти на кладбище в Гринвиче сегодня». Эта мысль явилась как гром среди ясного неба, но я не ощущал ничего похожего на равнодушие. Мне кажется, Робин – часть, живая часть нашей крепкой, дружной, замечательной семьи.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
