Книга ИГРА - Эльвира Кобзева

–Сочувствую.

–Что?.. – Кот удивленно отстранился. – Что ты сказала?

–Я сказала, что я тебе сочувствую.

«Дура! Заткнись! Скажи, что ты тоже его любишь, идиотка! Что ты делаешь?!»

–Зачем ты все это затеяла? – жестко спросил Кот. – Зачем ты звонишь мне? Зачем ищешь меня? Зачем нужна была эта игра? Зачем ты показала мне это видео? Зачем? Ты же просто хотела, чтобы я тебя ревновал, чтобы я взбесился! И я взбесился, потому что я люблю тебя, дура! Я до сих пор тебя люблю! И ты меня тоже любишь! Это же так, Катя! Просто признайся! Ты любишь меня?..

Вопрос повис в воздухе. Кот ждал ответа.

«Да» – мысленно прошептала я другая.

–Нет, – ответила я.

–Кать, – Кот взял меня голую за плечи и заглянул мне в глаза так, словно хотел заглянуть в душу, – Кать, ты меня любишь?

Вопрос был задан тише. Но ответы были те же:

«Да»

–Нет.

–Я не верю тебе, – он поднялся и нервно зашагал по комнате. – Я не верю тебе! Я НЕ ВЕРЮ ТЕБЕ!

Он чеканил каждое слово. Он ходит от стены к стене какое-то время, а потом снова сел рядом:

–Тогда зачем все это? Кать? Где ты? Где ты настоящая? Я же знаю, что больше всего на свете тебе сейчас хочется плакать. Я знаю тебя. Я знаю, что ты меня любишь. Я это вижу. Я это чувствую. Я знаю и чувствую тебя так, как никто и никогда этого не сможет! Я знаю, почему ты ушла. Я знаю почему я не смог тебя вернуть тогда. Но сейчас ты пришла сама. Почему ты так именно сейчас делаешь? Чего ты боишься? Девочка моя маленькая, чего ты боишься? Да, я скотина, я тварь. Но я люблю тебя, дурочка. Чего ты боишься?

«Боюсь, что опять будет больно. Боюсь, что так и не научусь делить тебя ни с кем. Боюсь, что у нас не получится и я уже не смогу это пережить. Боюсь, что ты никогда не простишь меня. Боюсь, что все, что я натворила, лишило нас с тобой возможности быть вместе. Боюсь, что никогда не смогу произнести вслух, что уйти от тебя было ошибкой. Боюсь, мне не хватит храбрости признать, что я была тогда неправа. А еще я боюсь, что мы с тобой одинаковые: мы два «минуса», которые не смогут быть рядом и будут друг от друга отталкиваться…»

–Я ничего не боюсь. Я просто больше не люблю… тебя.

Кот не ожидал этого. Я сама не ожидала, что сделаю это. И он не знал, как поступить. Теперь, когда его злость нашла выход, когда он успокоился, он не знал что делать. И я не знала. Я вообще уже плохо соображала. Я чувствовала, что тело изнутри горит. Я знала, что у меня подскочила температура. Голова была болезненно ясной, но организм не слушался меня. Суставы ломило. Я с трудом поднялась с пола на ноги и завернулась в простыню, пытаясь согреться от внезапного озноба, сопровождающего мой жар.

Кот молча подошел к двери и, не оглядываясь, а только слегка повернув голову – так характерно для него – тихо произнес:

–Я в последний раз задам тебе вопрос. И если ты снова скажешь «нет», ты меня больше никогда не увидишь. Как бы ты ни старалась, что бы ты ни придумывала, меня в твоей жизни больше никогда не будет. Я исчезну для тебя. Ты меня любишь?

«Куда же ты от меня денешься, мой хороший? Ты без меня не сможешь так же, как и я без тебя. Ты придешь, если я позову. А я позову. И я приду, если ты позовешь. И ты позовешь…»

–Нет.

И он ушел.

Не оглядываясь больше.

А я заплакала. Не сразу. Через какое-то время. И длилось это далеко не пять минут.

Как я добралась до города на такси, я помнила смутно. Я вся горела и одновременно меня трясло от холода. Я уезжала. Не бежала, а просто покидала этот город. Был вечер накануне 30 июня. Я не знала, когда я вернусь и вернусь ли вообще. Я об этом не думала. Я просто решила, что нужно перед отъездом попрощаться с Кузей. Это была моя подруга и она меня понимала. Но то, что я натворила, не поймет даже она. Я сама этого не понимала. И никто, наверное, не понимал, почему я так поступила.

Кузя была у себя в клинике несмотря на позднее время. Она очень обрадовалась, когда ассистентка провела меня к ней в ординаторскую. И мой вид не вызвал у нее удивления.

–Катя! Мася моя, как ты?

–Живая, – ответила я.

–Ты даже не представляешь, что тут было, когда ты уехала с дня рождения! Ну, что с тобой? Хреново?

–Ерунда. Справлюсь.

–Кота видела уже? – осторожно поинтересовалась она.

–Видела.

–И?..

–И больше не увижу.

–Дурында, – нежно прижала она меня к себе, – любишь его?

–Кузь, не надо. Я заехала попрощаться. Я уезжаю.

–Кать, ты дура что ли? Куда ты собралась? Зачем ты убегаешь? Зачем ты врешь мне и себе самой? Почему не можешь просто сказать вслух, что любишь его как кошка? Он свободен. Он хочет тебя. Ни Машу, ни кого-то еще. Он хочет тебя.

–Пока он есть – где-то там далеко, не рядом со мной – я не хочу об этом говорить. Мне достаточно знать, что он живет, дышит, любит, жениться, разводится, детей рожает… Ближе я больше никогда его не подпущу.

–Почему?

–Не судьба, – я достала пачку сигарет. – Можно я у тебя тут покурю.

–Кури, – развела она руками.

Я подошла к окну и закурила. А у Кузи зазвонил телефон и она ответила:

–Да… Да, Андрей, я могу говорить… Что?.. ЧТО?!. С ума сошел?! Как я ей это скажу?..

Я обернулась. Выражение Светкиных глаз меня напугало. Что-то случилось: это было видно и по выражению ее лица. А глаза она от меня прятала. И нервничала. Очень сильно.

–Что? – спросила я у нее и какое-то странное и очень нехорошее предчувствие сдавило мне сердце в одно мгновение.

–Андрей звонил… Кот… на машине только что разбился, – каким-то удивленно-вопросительным тоном тихо ответила она мне.

Кровь отлила у меня от лица. Сигарета выпала из рук. Я вдруг четко услышала свое собственное дыхание и биение сердца, которое становилось с каждым ударом все слабее и слабее. Вопрос застыл у меня в горле. Мне не хватало воздуха и смелости произнести его вслух. И получилось, что я просто губами произнесла:

«Живой?..»

Кузя опустила глаза и отрицательно покачала головой:

–Наглушняк…

Мои губы растянула какая-то болезненная улыбка, а из глаз брызнули слезы:

–Наглушняк? Наглушняк? – удивленно переспрашивала я, медленно опускаясь на пол. – Наглушняк?

–Катя… – подлетела ко мне Кузя.

–Наглушняк? – я не унималась. – Какое-то слово дурацкое…

–Катя, Катя…

Я ее не слушала. Я ничего не видела. И не слышала. Кроме пустоты – холодной и страшной – я ничего не чувствовала. Просто одна мысль. Ясная и понятная. Простая и убийственная. И ничего кроме этой мысли: ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ!